Книга Предают только свои - Александр Щелоков

— Очень забавный, — согласился Янгблад. — Особенно, если сравнить то, как было, с тем, как теперь пишут о победах Паттона.

19

Ранним утром, едва лучи солнца коснулись росных трав, Андрей вышел в сад на прогулку. В одной из аллей он увидел профессора Хита, который примостился на корточках у куста и что-то разглядывал в лупу.

— Доброе утро, дорогой профессор! — приветствовал его Андрей. — Рад вас видеть. Только как вы сюда попали?

— О, мистер художник! — Хит вскочил, сунул лупу в карман и стал отряхивать колени. — Извините, я увлекся…

Хит пожал руку Андрею с жаром бодрящегося старичка, потом кивнул головой в сторону лаборатории Диллера:

— Я работаю там. Интересное, я вам скажу, заведение. Какие идеи! Какие планы! Диллер — есть Диллер.

— Но вы же не химик.

— Тем не менее, я знаю достаточно много, чтобы утереть нос любому из тех, кто хвалится знанием химических формул. Многое из того, над чем они за этим забором ломают головы, давно известно природе.

В голосе Хита звучала не скрываемая гордость.

— Над чем же они ломают головы, если это давно известно вам?

— Почему мне? Науке. Нам, энтомологам. Например, химики считают, что это они изобрели бинарные отравляющие вещества. Чепуха!

— Простите, сэр, я не очень-то в курсе… Как вы назвали? Бинарные…

— Вот именно, мистер Стоун. Их техническая идея заключена в том, что отравляющая гадость образуется из одного или нескольких компонентов, каждый из которых сам по себе не токсичен. Зато при соединении они создают отравляющее вещество. Например, изопропиловый спирт является компонентом бинарного зарина, а пиноколиновый спирт — зомана.

— Я все рано не пойму, — Андрей изобразил растерянность, — но помнится, вы сказали, что подобная гадость давно известна природе…

— В этом нет ни капли преувеличения, мистер Художник. Сто с лишним лет назад в Южной Америке зоологи открыли жука «брахинус орепитас», который ловко отстреливается от своих врагов струями химического вещества. Энтомологи выяснили, что у жука, который сам-то размером с ноготь мизинца, в особом мешочке, надвое разделенном мембраной, хранятся два компонента. С одной стороны десяти процентный раствор гидрохинона, с другой — перекись водорода. В минуту опасности жук выдавливает обе жидкости в специальную камеру. В ней происходит реакция и смесь с силой выстреливается наружу. У жука до двадцати пяти зарядов в одной обойме. Соприкасаясь с воздухом, жидкость мгновенно взрывается, и, попав на кожу человека или животного, вызывает боль и ожог. И вот химики, придумавшие создавать отравляющие вещества из смеси двух нейтральных препаратов, убеждены, что сделали великое открытие…

Тут разговор пришлось прервать. По аллее, тяжело ступая и отдуваясь, шагал Янгблад. Заметив Андрея, детектив оживился.

— Доброе утро, господа, — сказал он, подойдя ближе. — Извините, мистер Стоун, но после завтрака вас хотел видеть Мейхью. Вы ему очень нужны. Не стану мешать, джентльмены.

Янгблад повернулся и побрел назад, косолапо загребая ногами.

Хит невесело усмехнулся, глядя ему вослед.

— Вы, конечно, удивитесь, если я скажу, что только с вами чувствую себя свободно. Странный дом, мистер Стоун. Очень странный. Здесь все окутано тайной, и, как мне кажется, все здесь шпионы, кроме меня и вас.

— И хозяева? — спросил Андрей, чуть улыбнувшись. — Они тоже?

— О нет! — воскликнул Хит. — Я имею в виду окружение.

— Так уж и все?

— Я же знаю, что говорю, мистер Стоун! И этот Олдмен, и Мейхью, и Янгблад. Да, мистер Стоун, ради бога будьте осторожны со своей девицей…

— Кого вы имеете в виду, сэр? — удивленно спросил Андрей, не сразу поняв, кого имел в виду Хит.

— Красавицу, с которой вас видели в городе.

— Розита Донелли? Вы о ней?

— Не знаю имени, сэр. Но учтите, она типичная паучиха писаура мирабилис.

— Мистер Хит, — сказал Андрей весело, — я верю в ваше знание насекомых: жуков, паучков, но откуда такое знание женщин?

— Когда я видел вас с ней, я был вместе с сыном. А он сотрудник уголовной полиции.

— Значит, она паучиха? Как вы ее назвали? Мирабилис?

— Это латынь, мистер Стоун. Только латынь. Паучихи писаура мирабилис славятся тем, что пожирают самцов, которые их поимели. Один неосторожный шаг, ам! И нет паука.

— И все же, наверное, случаются исключения? — Андрей спросил, всем видом стараясь показать, что предупреждение его мало тревожит. — Исключение для избранников сердца?

— Исключения случаются только в случаях, когда избранник сердца, как вы изволили выразиться, достаточно проворен и ловок. Вы знаете, что делают умные пауки, перед тем как поиметь такую самку? Они ловят муху и очень плотно пеленают ее в паутину, затем несут своей даме. Пока паучиха принимает подарок, пока распутывает упаковку, паук выбирает момент для любви. Особо ловкие пауки, не поймав мухи, берут щепочки и преподносят их паучихам завернутыми в паутину. Часто обман сходит с рук. Но горе мошеннику, если фальшь обнаружена. Впрочем, во всех случаях любовника спасают только ноги. Паучихи писаура мирабилис ужасно прожорливы. Иногда паучок еще не отлюбил, а она уже начинает его есть…

— Значит, ваш сын считает, что Розита из таких?

— Мистер Стоун, если она состоит в штате полиции, то кто бы стал ее там держать, не умей она вовремя схватить указанного ей мужчину?

— Вы думаете, меня ей указали?

— Черт их разберет в этом полицейском гнезде! Джим — мой сын — сам иногда не знает, что там к чему. Просто учтите, женщина — это опасно даже для тех, кого она сама избирает. Натура, мой дорогой!

— Мне кажется, вы преувеличиваете, мистер Хит. Розита просто красивая женщина. А где она служит, меня интересует мало.

— Ну и ну! — воскликнул Хит патетически. — Женщина, и особенно красивая…О, берегитесь таких, доверчивый человек!

Женщины… Андрей подумал и вдруг обнаружил, что именно к этому деликатному вопросу в свое время Корицкий его подвел столь же деликатно. Однажды, словно бы между делом, он предложил ему взять в библиотеке Питомника и всю имевшуюся информацию о деле ротмистра Сосновского.

История ротмистра в самом деле оказалась интересной, полной драматизма и напряжения.

Пан Юрек Сосновский, блестящий офицер польской армии, стал разведчиком в 1926 году. Он обосновался в Германии, где, как предполагала «двуйка» — разведывательное управление армии польской — разрабатывались планы войны. Первые шаги Сосновского не очень-то радовали его начальство. В Варшаве по привычке ждали скороспелых плодов. А ротмистр работал медленно, все делая капитально. Он больше оглядывался, чем рисковал. Лишь спустя немалое время стало ясно, что Сосновский в делах на каждом шагу проявлял расчетливость и методичность. Молодой человек с легкими изысканными манерами, любитель лошадей и красивых женщин, был принят в семьях именитых берлинцев. Постепенно ширился круг знакомых и его агентуры, накапливались знания слабостей и пороков круга, в который разведчик внедрился. Свою агентуру ротмистр предпочитал вербовать среди женщин. Точнее, среди очень красивых женщин.