Книга Новый американский молитвенник - Люциус Шепард

— Отлить надо, — сказала Джерри и направился в дальний конец бара.

— Мы тебе не надоели случайно? — окликнула его Нэнси.

— Не-е, щас приду!

Нэнси ласково поглядела ему вслед.

— Ну вот, — продолжала она. — Спросила я, значит, у менеджера, нельзя ли мне несколько вечеров в неделю приходить после закрытия, а он говорит: да, конечно, только я тоже там буду. Ну, будешь и будешь, мне-то что, а он, гад, встал у двери и смотрит, как я вкалываю. Я разозлилась и говорю: «Если я и тут должна делать шоу, то хочу, чтобы мне платили, как за шоу», а он отвечает: «Ладно, сколько?» Я удивилась… Несильно, правда, но такого я все же не ожидала. А потом подумала: какого черта! — и назвала свою цену. Сначала все было классно, но потом он вошел во вкус. Начал требовать, чтобы я делала больше силовых упражнений, пользовалась то одним тренажером, то другим. Особенно ему нравились упражнения на мышцы груди. Скоро они у меня так накачались, что пришлось спортзал сменить! — И она плеснула себе еще текилы. — Хотя, конечно, моя история Терезиной и в подметки не годится. Расскажи ему про мистера Кима, а, солнышко?

— Не знаю, стоит ли, — ответила Тереза.

— Давай, не стесняйся! Здесь же одни девочки! — Нэнси пихнула меня под локоть. — Вардлин, до конца вечера торжественно объявляю тебя девочкой. Ты как, выдержишь? — И налила Терезе еще текилы. — Пей до дна, Ти! А потом рассказывай.

Они обе выпили.

Когда Тереза поставила стакан, ее лицо горело.

— Ладно, — сказала она. — Слушайте. Первые месяцы в Сан-Франциско я перебивалась случайными заработками, денег все время не хватало. Одна знакомая девчонка рассказала мне, что подрабатывает, позируя для фотографа, который снимал голых женщин. Он с ней не спал, не лапал. Просто она для него позировала, и все. А еще она сказала, что для этой работы одного постоянного клиента достаточно. Короче, штука была в том, что клиенты платили одному греку, которому принадлежало целое здание, разделенное на студии, и эти студии он вместе с девушками сдавал клиентам. А потом клиенты давали девушкам чаевые. Так что если у девушки появлялся постоянный клиент, которому она нравилась, то у нее все было в порядке. Я отнесла этому греку несколько своих фотографий для его альбома, и скоро мне стали звонить. Это был кошмар. Я так стеснялась! Никому из клиентов я не пришлась по вкусу… А меня от них просто трясло. Поэтому второй раз мне никто не звонил. Грек сказал, что если и дальше так будет продолжаться, я ему больше не нужна, и тогда я решила поладить со следующим клиентом, кем бы он ни оказался. Через пару дней раздался звонок. Я пошла к греку, разделась и надела халат. Потом вошла в комнату с диваном, подиумом, специальными лампами и всякими другими штуками и стала ждать. Наконец вошел старый кореец. Не просто старый! Он был прозрачный от старости. На груди у него висел фотоаппарат, а в руках он держал хозяйственную сумку.

— А ты уверена, что мне надо все это знать? — спросил я.

— Закрой рот! — Нэнси шлепнула меня по руке. — Давай, девочка, рассказывай!

— Он поставил сумку на табурет, — сказала Тереза. — Потом сунул в нее руку и вытащил грушу. А потом заковылял ко мне и знаками показал, что я должна просто взять ее и держать. Он не говорил по-английски. Только представился. Звали его мистер Ким. Взяла, значит, я грушу и только начала стаскивать халат, как вдруг он… — И она взволнованно замахала руками. — Как будто говорил «нет, нет»! Подошел ко мне опять и усадил на подушки. Очень нежно, а руки у самого так и дрожали. И вид был такой извиняющийся. А потом поправляет на мне халат так, что тот сползает с плеча, но ничего не видно. Только маленькая складочка между грудей, и все. И начинает фотографировать, как я сижу и держу грушу. Милый такой.

— И это все, что ему было нужно? — спросил я. — Снимать девушек с грушами?

— У него в сумке и другие фрукты были. Яблоки и апельсины, бананы, виноград…

— О’кей, я все понял, — сказал я. — Бананы.

— Ничего ты не понял! И вообще, хочешь услышать, что случилось дальше, или нет?

Я попросил ее продолжать.

— Ну так не перебивай меня!

Я показал Нэнси свой пустой стакан из-под мартини, и она начала готовить ему замену. Из джукбокса раздалась незнакомая мне песня: резкий скрипучий голос выводил слова под неторопливый, вязкий ритм, все разговоры вокруг нас закружились в такт музыке, и сам я почувствовал себя частью этого кружения, как будто был не просто пьян, но еще и болтался в стакане с выпивкой, которую кто-то медленно помешивал.

— После этого мы стали встречаться три раза в неделю, — продолжала Тереза. — И каждый раз он мне платил. Очень щедро. И все же мы с ним были как будто друзья. Я подыгрывала ему в его игре. Он давал мне какой-нибудь фрукт, я притворялась, что вот-вот сниму халат, а он каждый раз меня останавливал. Но я заметила, что с каждым разом он делает это все медленнее, и поняла, что ему хочется увидеть мою грудь. Он предвкушал это событие. Вот почему у нас все шло так медленно. Он хотел сполна насладиться своими чувствами. Как только я это поняла, мне сразу стало легче. Я была не против показать ему свою грудь. О чем бы он там ни думал, глядя на меня, я верила, что я для него не просто кусок мяса, а женщина, чью грудь он хочет увидеть. В следующий раз, когда мы встретились, я спустила халат до пояса.

Тут как раз вернулся Джерри и сразу спросил, о чем это Тереза рассказывает. Нэнси ответила, что, если он будет себя хорошо вести, она расскажет ему позже, и подмигнула нам.

— Это было так странно, — продолжала Тереза. — С другими мужчинами в той же самой комнате все было просто ужасно. Я чувствовала себя страшной, замшелой каргой. Но мистер Ким… Он обращался со мной уважительно. Да, он платил мне деньги и все же уважал меня. Обходился со мной почти как с другом. А может, это и была дружба, по крайней мере до определенной степени. Я не знала, как лучше ему угодить, но если бы знала, обязательно сделала бы. Когда я открывала грудь и он смотрел на меня, в его лице не было ничего похотливого. Он как будто мечтал, вспоминая кого-то. Мне очень хотелось спросить, о чем он думает. Вспоминает свою жену или возлюбленную, которую не видел много лет. И я не спешила, а медленно следовала за ним. Семь месяцев прошло, прежде чем я начала позировать ему без одежды. Я ложилась на кушетку и видела… чуть не сказала — сны, — но это скорее было похоже на то, как если бы моя душа отделялась от тела и летала где-то сама по себе. Я словно переносилась в другое место, в другой мир. Слышала щелчки фотоаппарата, но комната словно исчезала. Иногда там, куда я переносилась в своих мыслях, оказывался и он. Причем он не всегда был старым и сморщенным. Но иногда его там не было, и я оставалась одна или чувствовала, как за мной наблюдает кто-то другой. Это была эротика, какой я никогда не знала раньше. После каждой нашей встречи я чувствовала себя такой утомленной и довольной, как будто мы с ним занимались любовью. Тогда я возвращалась к себе, бродила по комнате и думала о мистере Киме. Пыталась представить, где он живет, что делает. Я не знала о нем ровным счетом ничего, хотя и придумывала ему сотни разных биографий. Представляла его в кругу семьи. Одного. У постели больной жены. Я думала о нем постоянно. Не как о мужчине. Он был такой старый, сомневаюсь, что он был на что-нибудь способен. Но я думала о нем так… о том, в ком не видят мужчину, так тоже не думают. — Она пригубила новую порцию текилы, которую налила ей Нэнси, потом выпила залпом. — Мы встречались уже почти год. Как-то днем мы были в студии, и я вдруг поняла, чего он хочет. Мне все стало абсолютно ясно. Он протянул мне апельсин, но я не взяла его. Вместо этого сама подошла к сумке и вытащила из нее банан. Он протянул руку, как будто пытаясь меня остановить. Вид у него снова стал извиняющийся. Но я вернулась к кушетке и легла. Потом мысленно перенеслась в то воображаемое место, где уже столько раз бывала, — и ввела в себя банан. Я продолжала ласкать себя до тех пор, пока не кончила. Никогда раньше у меня не было такого мощного оргазма. Я как будто целый год только этого и ждала. Как будто и сама хотела того же, чего и он. Только потом я сообразила, что за все эти месяцы он ни разу не предложил мне банан. Время от времени он протягивал за ним руку, но потом останавливался, задумывался и выбирал что-нибудь другое. Он как будто напоминал мне о нем… и ждал, когда я возьму его сама.