Книга Леди и война. Пепел моего сердца - Карина Демина

Кайя законы читал, удивляясь тому, сколь разительно название не соответствует сути.

А люди радовались, не особо в эту суть вникая.

Продать шлюх в рабство?

Там им самое место.

И ворам… мошенникам… убийцам и подавно… нарушителям правопорядка… и конечно, нищим. Сироты? Что их ждет? Да и остальные… чем голодать, так лучше под хозяином. Кайя было интересно, когда Совету станет мало этого, легального притока рабочей силы. А в том, что будет мало, он не сомневался.

В первый день лета Совет объявил мобилизацию, а Кормак нарушил установившееся с весны молчание. Он появился в Кривой башне под вечер и, переступив порог, долго осматривался, точно ожидал увидеть что-то иное. Кайя тоже на всякий случай осмотрелся.

Все по-прежнему.

Окна вот открыты в преддверии жары.

Голуби прилетают, ходят по подоконнику, курлычут, дразнят кота точно также, как он дразнил огонь. Голуби позволяют подобраться близко, но стоит переступить невидимую черту, как птицы подымаются. Оглушающе хлопают крылья.

Кот морщится, отворачивается, притворяясь, что совсем не думал об охоте…

Почти благодать.

— Доброго вечера, Ваша Светлость, — Кормак остановился у кресла, которое прежде занимал Хендриксон. Кайя не стал его передвигать, и кресло стояло повернутым к стене.

На стене распускалась плесень.

И надо бы убраться, прав был Урфин, говоря, что Кайя вечно вокруг себя свинарник разводит, но… какая разница, где жить?

— И вам доброго. Присаживайтесь.

Сегодня блок одарил сипотой и легким звоном в ушах. Интересно, Кайя когда-нибудь переступит ту грань, за которой возвращение станет невозможным?

— По-прежнему пытаетесь перекроить себя? — Кормак развернул кресло.

Надо же, а притворялся старым, слабым человеком.

— Ну… должен же я чем-то заниматься?

— Если позволите, у вас множество дел…

— Не тех, которые мне интересны.

— Кайя, вы пренебрегаете своими обязанностями, — мягкий тон, легкий укор. И взгляд человека, который понимает все те трудности, с которыми Кайя пришлось столкнуться, сопереживает даже, что дает ему право на дружеский совет. — При всем моем к вам уважении, это… несколько неправильно.

Ну да. Совет подошел к той грани, за которой начинается разрушение. И Кормаку нужен кто-то, способный это разрушение предотвратить. Сам лорд-канцлер связан обещаниями. Естественно, он не собирается выполнять их, но и ссориться с бывшими союзниками тоже. Он бросил собакам по кости, и теперь ждет, что Кайя осадит свору.

Так было раньше.

Два поводка. На одном — Совет. На другом — Кайя. И в их противостоянии своеобразное равновесие. Кормак умен и ловок, если сумел сохранять его на протяжении стольких лет.

Но он слишком привык воевать чужими руками.

— Моя обязанность — предотвратить вторжение извне, — сипота делала голос неприятным, что-то в нем появилось от скрежета гвоздя по стеклу. — Уверяю вас, в ближайшие годы никто из соседей не рискнет сунуться на наши территории.

Кто добровольно полезет в чумной барак?

В этом году карантин будет мягким. Купцов еще пропустят. Корабли, те, которые не связаны с Кормаком, тоже… в следующем — как получится.

Дикие эскадры. И отряды ловцов на тропах, которые считаются тайными. Контрабандисты и те вынуждены будут смириться.

— Что ж… это замечательно, — Кормак ждет вопроса, который по его мнению Кайя должен бы задать, но когда пауза затягивается, сам нарушает молчание. — Совет снял все обвинения с леди Изольды. Ничто не мешает ей вернуться.

Кайя кивком дает понять, что информацию принял.

— И конечно, я буду рад ее видеть, но моя дочь… и ваша жена… жалуется…

…кто бы мог подумать?

— …что вы ставите ее в крайне неловкое положение, — Кормак говорил медленно, точно желая увеличить ценность каждого произнесенного слова. — Ваше поведение порождает слухи…

— Уверен, вы умеете управляться со слухами.

— Кайя, народ ждет единства. И вы должны продемонстрировать его.

— Кому?

— Народу. Убедившись, что с вами все в полном порядке, люди успокоятся.

…и все вернется на круги своя. Совет. Кайя. Кормак.

В принципе, треугольник — фигура уравновешенная.

— Дункан, — Кайя снял кота с подоконника, и тот заворчал — он почти убедил голубей, что издох и безопасен, а тут взяли и испортили все. — Со мной далеко не все в порядке.

Кот, цепляясь за рубашку — когти не в силах были пробить кожу — вскарабкался на плечо. И улегшись уже там, свесил лапы. Он не сомневался, что человек будет в достаточной мере осторожен.

— Вы получили все, чего добивались. Вы правите протекторатом. Ваш внук его унаследует. Ваша дочь… если ей не хватает внимания, пусть заведет себе любовника. Что вам еще от меня надо?

— Мне нужно, чтобы вы перестали вести себя, как обиженный ребенок, и занялись, наконец, делами. В Городе неспокойно. И не только в Городе! Повсюду, Кайя. Север отказывается признавать власть Совета. По стране ходят люди, которые внушают народу безумные идеи. Подстрекают к мятежу! И если не остановить… бунты унесут многие жизни.

Кормак использует прежние рычаги давления.

Еще год тому это сработало бы. Тогда Кайя небезразличны были эти многие потенциальные жизни. Сейчас он с удивлением отметил, что ему действительно все равно.

— Остановите, — Кайя почесал кота за ухом. — В вашем распоряжении войска. И это… народное ополчение. Продемонстрируйте единство.

Морщится.

И подпирает сложенными руками подбородок.

— Вы осознаете, чем грозит ваше бездействие?

Лучше, чем Кормак себе предполагает.

Бунты будут. Не важно, примет ли Совет превентивные меры или же оставит все, как есть. Но Кормак совершил ошибку, подав идею слишком привлекательную, чтобы о ней забыли.

Власть для народа.

Одна на всех, большой праздничный пирог, в котором каждому достанется по ломтю.

Он дал увидеть этот пирог. Ощутить его аромат, призрак вкуса… и в самый последний момент отобрал. Нехорошо.

— Что ж… я постараюсь оправдать возложенное на меня доверие, — Кормак поднялся, но уйти не спешил, смотрел, раздумывая над вопросом, который все же решился задать. — И все-таки, когда мне ждать возвращения леди Изольды?

— Никогда.

Возможно, года через два… три… четыре…

…если согласится.

Если вообще захочет его видеть.

И если Кайя не сойдет с ума окончательно.