Книга Кимоно для боя - Михаил Серегин

– Повезло? – недоверчиво передернула плечами Сорокина.

– У меня есть к вам пара вопросов…

– Полагаете, что я буду отвечать на них? – смерила она Китайца колючим высокомерным взглядом.

– Это вы распорядились насчет видеосъемки постельных игр Петрушенко с неким Сергеем?

– Что?! – выпучила Сорокина свои маленькие глазки, оплетенные тонкой сетью морщинок.

– Кассета с записью постельных утех Петрушенко была послана вами в офис сына? – Китаец пристально посмотрел на Ольгу Васильевну.

– Вы в своем уме? – скривила она рот в ехидной усмешке.

– Вы хотели скомпрометировать Петрушенко в глазах Олега, чтобы навсегда отвадить его от нее. Ведь так?

Сорокина заморгала глазами, не зная, возмутиться ей или сделать вид, что все это ее не касается.

– Он и без всяких кассет был наслышан о том, что она была весьма неразборчивой особой, – с надменным видом процедила она.

– Вы даже не спросили меня, что это за кассета, не удивились… – Китаец загадочно улыбнулся. – Может, вы и убили Катю?

– Да… да что вы себе позволяете?! – задыхаясь от негодования, вскричала Сорокина.

– Ну, не вы лично, а, например, Стас или Роберт…

Китаец откровенно издевался над Ольгой Васильевной.

– Допускаю, вам это невыгодно: я слышал, что отношения с Мозелом у вас испортились… Он ведь подозревает вас, и только вас. Но при всей вашей дальновидности вы могли поддаться очарованию минуты, так сказать, чтобы избавить сына от неугодной вам страсти таким вот жестоким, но эффективным способом.

– Я советую вам оставить нас в покое, – ледяным тоном произнесла Сорокина. – Олег мне сказал, сколько пообещал вам. Я дам вам десять тысяч – аванс можете оставить себе, и мы расстанемся полюбовно. В противном случае… – угрожающе сдвинула она брови.

– Не надо меня пугать, – усмехнулся Китаец, – пока ваш сын не скажет мне, что он отказывается от расследования, я буду его продолжать.

– Ну что ж, я вас преду…

Раздался страшный грохот, словно разверзлись небеса. И вслед за этим – оглушительный звон стекла. Сорокину швырнуло на Китайца, и они вместе повалились на асфальт. Сквозь темные пряди ее волос вместо бордового болида он увидел высоко взметнувшееся пламя, вокруг которого плавился и слоями сдвигался воздух. Китаец не видел, как машина Сорокиной взлетела вверх, как она перевернулась в воздухе, подброшенная взрывной волной. Рухнув на землю, охваченный могучим заревом «Крайслер» с необратимой быстротой превращался в груду обугленного металлического хлама. Сквозь языки жадного пламени Китайцу удалось только разглядеть, что из открывшейся при ударе о землю дверки болида вывалилось уже ничего не ощущавшее тело Роберта.

В окнах трех первых этажей повылетали стекла. Сорокина, продолжая «отдыхать» на Китайце, как на перине, повернула голову в сторону дико свистящего и шипящего пламени.

– Боже! – только и смогла выдавить она.

Из здания повыбегали люди и вскоре присоединились к обалдевшим прохожим, которых нелегкая принесла именно к этому месту в этот час. Они остолбенело пялились на полыхавшую машину, потеряв от неожиданности дар речи. Свирепое пламя жадно пожирало «Крайслер», демонстрируя полное безразличие к двуногим жертвам.

– Это же моя машина! – пришла наконец в себя Сорокина.

Китаец встал сам, помог подняться даме и, поддерживая ее, замер в созерцании пожарища. У Ольги Васильевны подкашивались ноги, тряслись руки и дергалось правое веко.

– Кажется, я появился вовремя, – горько усмехнулся Китаец.

Продравшись сквозь толпу, к ним подбежал Олег.

– Мама, – крикнул он, – с тобой все в порядке? О господи, – он присел на корточки, вытирая пот со лба, – я думал… я думал…

Пережив стресс, Олег расслабился так, что, казалось, готов сесть прямо на асфальт. Через минуту его окружили сотрудники, в том числе и Саша. Она, похоже, больше удивилась присутствию Китайца, нежели взрыву. Танин передал заботу об Ольге Васильевне Олегу и принялся спокойно отряхивать джинсы.

Сотрудники «Трейд-хауса» принялись наперебой интересоваться самочувствием Сорокиной. Но она не реагировала на их беспокойные вопросы. Она тупо смотрела на догорающий «Крайслер». Потихоньку ее лицо стало заполнять выражение непримиримой вражды и ненависти. Она судорожно сжала кулаки и, отпихнув сына, тихо и отчетливо произнесла:

– Вот к чему привела твоя любовь!

Ольга Васильевна явно обращалась к сыну. В последнее слово она вложила столько брезгливого отвращения, что Олег непроизвольно поморщился. Он непонимающе посмотрел на мать, словно спрашивая, как можно в такой трагической ситуации давать волю своему озлобленному эгоизму и тщеславию.

– Полагаете, это Мозел? – невозмутимо спросил Китаец.

– Полагаю, – бросила она на него ненавидящий взгляд.

– А может, это те, кто Алекса и Фила?.. – дрогнувшим голосом сказал Олег.

– Заткнись, – бросила Ольга Васильевна.

– Мне нужно с вами поговорить, – Китаец подошел почти вплотную к Олегу.

– Давайте отложим хотя бы на несколько часов, – Олег был несказанно удручен.

– Хорошо. Я вам позвоню.

Задетая равнодушием Танина, Саша кивнула ему. Он как бы между прочим приблизился к ней и шепнул:

– Можешь освободиться?

– Через час жди меня дома.

– Точно?

Она кивнула. Китаец вернулся к «Массо», забрался в салон и двинулся со стоянки. Его провожали заинтересованные взгляды Ольги Васильевны, Олега и Саши.

* * *

Китаец принял душ и сменил рубашку на футболку. Надел домашние джинсы и растянулся на диване с сигаретой в зубах. Закрыл глаза и постарался расслабиться. Приехав, он позвонил Лизе, сообщил, что, скорее всего, сегодня в конторе уже не покажется. «Понятно», – Лиза выразительно вздохнула и повесила трубку.

И вот теперь, лежа в тишине наводненной солнечными лучами комнаты – жалюзи он опустить не удосужился, – Китаец спокойно воскрешал в памяти события сегодняшнего дня. Вскоре он задремал. Из тьмы его плывущего по волнам времени сознания поднялся Цюй Юань, сановник царства Чу. Китаец бессознательно отождествлял себя с этим изгнанным с родины поэтом. Вот уже полмесяца, как Цюй Юань не приходил к нему, оставшись заложником сгоревшей в мартовских лучах зимы. Окутанный туманом, Цюй Юань высился над заснеженной долиной. Под ним нетерпеливым копытом бил кипенно-белый конь, грива которого уплывала за горизонт. Внезапно до слуха Китайца донесся крик, отброшенный к вершинам гор мощным эхом надвигающейся вьюги.

Снежная пелена закрутила коня и всадника, и вдруг что-то ослепительно блеснуло в спирально вздымающемся воздухе. Раздался звон… Это конь Цюй Юаня разбил лед времени своим грозным копытом. Вырвавшись из водоворота, он мчал отважного всадника, все дальшее и дальше унося его, пока он совсем не скрылся из виду. Снова звон, зависший на одной ледяной серебряной ноте. Резкий, дребезжащий, непрерывный…