Книга Участок - Алексей Слаповский

– Ясно, – сказал он. – Теперь они к Юлюкину пошли. Или уже у него.

21

Они были уже у него. Декан держал всех под прицелом. Бедный бухгалтер с трясущимися губами и руками рылся в комоде.

– Вот, – достал и показал он деньги. – Больше нет.

– Это ты нищим на паперти раздашь, – сказал Декан. – Придется тебе идти в кассу. Ключи-то у тебя?

– У меня. Там сейф, а в нем...

– Без подробностей. Если задержишься – сам понимаешь, что будет. Пять минут хватит тебе?

– Не обернусь. Десять хотя бы.

– Время пошло!

Юлюкин заторопился, но успел сказать дочери:

– Юля, ты потерпи. Я скоро. – И Укропу: – Что, дождался своего часа? Ну, радуйся!

– Не сделал бы ты подлость, ничего бы не было! – ответил Укроп, не сводя взгляда с дула карабина и трогая окровавленную голову.

– Время идет! – поторопил Декан.

Юлюкин вышел. Но едва он спустился с крыльца, его кто-то дернул в сторону, одновременно зажав рот. Юлюкин, тараща глаза, не сразу сообразил, что перед ним – Кравцов.

– Быстро говорите, что там происходит? – потребовал Кравцов. – Почему вас отпустили?

– Там... С ружьем... – еле вымолвил Юлюкин.

– Кто?

– Не Куропатов. Другой.

– Это плохо! Черный ход в доме есть?

– Какой?

– Ну, другая дверь?

– Есть! – обрадовался Юлюкин. – Я гараж пристроил, а к нему дверку излома прямо прорубил. Для удобства.

– Большое удобство! – оценил Кравцов. – Так. Вы открываете гараж и показываете мне дверку. А сами быстро назад – и ни во что не вмешиваться!

А в доме Декан читал нотацию Укропу:

– Нерасчетливо поступили, Евгений-ну-Афанасьевич! У вас тут личные дела, а я в каком виде получаюсь? Чуть ли не на подхвате у вас? Это даже не оскорбление, это хуже, у меня просто слов нет для обозначения вашего поступка. Надо было вам расстаться со мной. В целях вашей же безопасности.

– Хотел. Подумал: поймают тебя, а ты на мой след наведешь.

– Плебейское рассуждение. Хотя не лишенное оснований. Навел бы обязательно, поскольку вы для меня не личность. А если честно, даже и не человек. Мужик вы, несмотря на пятнадцать благородных лет, которые вы отдали тюремному честному сообществу. Убить вас надо бы – тем более что мужиков на Руси много, как где-то кем-то сказано.

– Не так уж теперь и много, – поправил Укроп. Не для самозащиты поправил, для справедливости.

Декан хотел, видимо, возразить, но вдруг прислушался. И лицо его стало именно таким, каким бывало, когда он в тюрьме вынимал заточку с принятым смертельным решением. Четкое, жесткое и одухотворенное ненавистью, поскольку ничем другим не способно было уже одухотвориться.

– Ага! – наставил он карабин на маленькую дверь, которую увидел в углу. – Привел-таки гостей, сволочь!

И начал стрелять в дверь.

– Папа! – вскрикнула Юля.

Евгений прыгнул сзади на Декана. Повалил, стал рвать ружье – и вырвал. И ударил Декана по голове, после чего тот затих и застыл. Тут ворвался Кравцов.

Евгений направил на него карабин.

Кравцов, не двигаясь, заговорил, глядя Евгению в глаза:

– Спокойно. Не надо. Зачем это? Ни к чему! Я все знаю. Обидел вас Юлюкин, сильно обидел. Вы отомстить хотели. Понимаю. Завтра же Юлюкин перед всем селом признается, расскажет, как все было. Признаетесь? – крикнул Кравцов.

– Признаюсь! До последней нитки! – послышался из сарая голос Юлюкина.

– А мне-то что? Срок давности вышел, ему ничего не будет! – закричал Евгений.

– Зато люди правду узнают. Вам мало?

– Мне все равно уже!

– Положите тогда ружье, – посоветовал Кравцов. – Стрелять смысла все равно нет. Ну, меня убьете, побежите, все равно ведь поймают. Еще кого-нибудь застрелите сгоряча.

– Никого я стрелять не буду. В жизни никого не убивал!

– Так и не убивайте!

И не выдержали нервы у Евгения. Стрелять он не стал, но и сдаваться не хотел. Дико взвыв, он бросил ружье в Кравцова. Тот от неожиданности отшатнулся и, споткнувшись о Декана, чуть не упал. А Евгений выскочил из дома.

22

Евгений, выскочив из дома, мчался по ночной деревне, потом свернул в лес. Кравцов бежал за ним. Он понимал: отпустить Евгения не имеет права. Но и стрелять в него не хотелось, хотя на этот раз в пистолете у него были боевые патроны.

Евгений направился к обрыву. Обрыв этот, высотой не меньше пятнадцати метров (для городских жителей поясняем: с пятиэтажный дом), славился тем, что в разное время с него упали две коровы, трактор, заезжий городской грибник и выпивший местный житель. И все со смертельным исходом. Евгений, конечно, про этот обрыв знал. И Кравцов понял его мысль. Еще немного – и Евгений достигнет края и прыгнет. Кравцов с маху упал на траву, поставил пистолет на две руки, прицелился. Стрелял он всегда отлично и много тренировался – не для того, чтобы метко попадать в людей, а для того, чтобы, если можно так выразиться, именно не попадать. То есть, конечно, все-таки попадать, но аккуратно.

Прозвучал выстрел. Евгений упал, будто ему дали подножку. Но упорно полз к обрыву. Кравцов настиг его у самого края. Взял за плечи и сказал:

– Ну, хватит. Бросьте. Не надоело бегать?

Утром в одной из комнат администрации лежал Дюканин, который очнулся, когда Кравцов бежал за Евгением, но обнаружил себя спутанным по рукам и ногам: Юлюкин постарался.

А Кравцов сидел на крыльце медпункта, карауля Евгения, временно туда помещенного. Скоро должна была прийти машина из района.

Михаил Куропатов подошел к нему. В лице его не было благодарности.

– Радуешься? – спросил он. – Подстрелил чело– века!

– Пришлось, – коротко ответил Кравцов.

– Уж убил бы сразу.

Кравцов промолчал.

– Пусти хоть повидаться. Засодят теперь навсегда.

– Не могу.

– Мент ты и есть мент! – махнул рукой Куропатов. – Никакого в тебе сердца. Пусти хоть на пять минут!

– Не могу. Там Юлия у него.

– А-а-а...

Понявший Куропатов сел рядом с Кравцовым. Но лицо его не смягчилось, и чувствовалось, отношения своего он к Кравцову не изменил.

23

Но до превосходной степени дошло отношение к Кравцову Вадика, когда участковый рассказал ему все подробности того, что случилось пятнадцать лет назад и о чем мы с вами уже почти все знаем.

– Нет, но как вы догадались? – изумлялся Вадик.