Книга Второе лето Союза «Волшебные штаны» - Энн Брешерс

— Думаю, что можно. — У Кристины явно не было ни сил, ни желания обсуждать что бы то ни было. — Если ее мама не против.

— Спасибо, — прошептала Криста. — Огромное спасибо, миссис… — Она жалобно взглянула на Кармен.

— Миссис Ловелл, — подсказала миссис Ловелл.

Криста покраснела до ушей. Ее мама тоже была миссис Ловелл.

— Простите.

Этот ужин был одним из самых неприятных в жизни Кармен. Криста старалась поддерживать беседу, но все сводилось к Альберту. Кристина любила о нем говорить, но было очевидно, что сейчас она мечтает поскорее лечь спать.

— Не хочешь пойти с нами поесть мороженое? — спросила Кармен маму, после того как они помыли посуду.

Кристина вздохнула:

— Идите вдвоем. Я что-то устала. — Она виновато посмотрела на Кармен, и Кармен почувствовала себя отвратительно. Кристина не сердилась на дочь. Она просто грустила, покорившись судьбе и считая, что ей не суждено быть счастливой.

«Почему ты позволила мне все разрушить?» — хотела спросить Кармен. Ах, если бы она могла прокрутить пленку назад и позволить своим жертвам спастись. Гнев Кармен сидел взаперти, но он уже сделал свое дело…

Криста порылась у себя в сумке и подошла к двери. На ногах у нее были голубые сабо, точно такие же, как у Кармен. Кончики ушей просвечивали сквозь жидкие волосы. Она преданно посмотрела на предмет своего обожания. Кармен почувствовала себя настоящей разрушительницей всего доброго и хорошего и властительницей зла.

«Почему ты хочешь быть такой, как я?» — Кармен мечтала быть лидером, но все получалось совсем не так, как она хотела.

Лена приняла душ, вымыла волосы, и от нее вкусно пахло. Комплексовать вроде бы не было никаких поводов, но, когда вошел Костас, она поняла, что опять теряет голову.

Словно сквозь сон, она наблюдала, как он поздоровался с ее отцом, поцеловал маму, обнял Эффи. Лену он не обнял, просто пожал ее ледяную руку. Костас что-то сказал по-гречески, возможно, что-то смешное, потому что родители рассмеялись и посмотрели на него как на супергероя и великого комика. Лена пожалела, что не выучила родной язык своего любимого дедушки, папы и мамы.

Они сели в столовой. Ленин папа налил Костасу вина, потому что он был почти мужчиной, в смысле мужественным и самостоятельным. Он умел принимать решения.

Лене папа налил яблочный сок, и она почувствовала себя первоклашкой. Наверное, хорошо, что они с Костасом расстались, прежде чем он успел в ней разочароваться.

Лена попыталась вспомнить, что ей в себе нравится. Или за что она нравилась Костасу. Ничего не приходило на ум. Нет, все-таки надо было остаться в своей комнате.

За ужином Лена села рядом с ним.

Костас рассказывал забавную историю о дедушке, Бапи Калигарисе. Бабушка уговаривала его надеть новые кожаные ботинки вместо уже прохудившихся белых.

— «Это добротные, честные ботинки! Ты что, хочешь сделать из меня денди?» — Костас сказал это точь-в-точь, как Бапи. Папа так растрогался и, по-видимому, так соскучился по дому, что, кажется, готов был расплакаться.

Костас был таким же, как прежде. Почему она в него не поверила? Почему ей не хватило терпения?

Когда Лена задумчиво ковыряла баранью отбивную, она почувствовала, как чья-то нога прикоснулась к ее босой ступне. По телу Лены пробежала дрожь.

Он дотронулся до нее специально? Может, он хотел ей что-то сказать? Может, это тайный знак? Лена не осмеливалась взглянуть на Костаса. Знал ли он, как ей плохо? Хотел ли он подарить ей надежду?

«Ты его бросила!» — зазвучало в голове теперь уже трио: Кармен, Би и Эффи.

«Но я его не разлюбила!»

Прекрасно. Решено. Она призналась. Она сделала выбор, и ее выбор — Б. Она его любит. Она его любит, а он ее нет. Горькая, жестокая правда. Вот так-то. И никуда от этой правды не деться.

Ей страстно хотелось, чтобы он прикоснулся к ней снова. Это бы все изменило.

Утешение, благодать. Лена посмотрела под стол.

Нога, коснувшаяся ее, была не Костаса, а Эффи.

В жизни есть два больших несчастья: несбыточная мечта и осуществление мечты.

Джордж Бернард Шоу

* * *

Лена долго не могла уснуть, а потом увидела странный сон. Две клетки человеческого тела — одна от мозга, а другая от сердца — встретились и долго-долго бились друг об друга, пока наконец не слились в единое целое. Лена подняла руку и сказала своему старому учителю биологии: «Так не бывает, правда?» А потом она проснулась и пошла в ванную. Стоя там с закрытыми глазами, Лена поняла, что устала от себя. Устала оттого, что не может определять, чего хочет, и сделать то, что хочет, или даже хотеть того, что очень-очень хочет. Да, она устала, но сон все равно не шел.

Она вернулась в свою комнату и взобралась на подоконник. Такая же полная луна светила и Би, и Кармен, и Тибби, и Костасу, и Бапи — всем людям, которых она любила, близким и далеким.

Нет, этой ночью Лена не будет спать. Она встала, надела Волшебные Штаны под ночную рубашку, натянула сверху джинсовую куртку. Лена спустилась вниз, вышла из дома и осторожно прикрыла за собой дверь.

До дома Сиртисов было недалеко, и Лена шла, ни о чем не думая. Хуже все равно не будет. Правда, в глубине души Лена была уверена, что будет лучше. Она много раз бывала у Сиртисов и знала, где комната для гостей. Но, крадясь вдоль стены, Лена почувствовала привычный страх. Вдруг у них стоит сигнализация, которая сейчас заорет. Приедет полиция, и Костас увидит Лену в ночной рубашке и наручниках. Вот будет весело.

К счастью, комната для гостей находилась на первом этаже. К счастью потому, что Лена не умела лазать.

Свет не горел. Конечно, ведь было три часа утра. Лена спряталась в кустах, чувствуя себя абсолютно ненормальной, а потом постучала в окно. Если проснутся хозяева, то завтра вся греческая диаспора будет обсуждать распущенность Лены.

Она услышала, как Костас встал. Он увидел Лену и открыл окно.

Девочка в рубашке и джинсах, разбудившая его в три часа утра, не показалась Костасу ночным кошмаром. Казалось, он совсем не удивился.

— Ты можешь выйти? — Первые слова, которые она ему сказала за все это время.

Надо же, у нее хватило смелости!

Он кивнул:

— Подожди минутку.

Она вылезла из кустов, основательно разодрав ночнушку.

Его белая футболка казалась голубой при лунном свете.

— Иди за мной, — сказал Костас.

Лена последовала за ним на задний двор, где отбрасывали тень высокие деревья.

Он сел на траву. Она тоже села и сняла мокрую джинсовую куртку.

Летнее небо дышало волшебством. Лена ничего не боялась. Он внимательно смотрел на нее. Надо было что-то сказать, ведь это она вытащила его из постели посреди ночи.