Книга Спасти Отчизну! «Мировой пожар в крови» - Герман Романов

— Чем обрадуете, Лев Давыдович?

Тихий голос вождя сразу вернул Троцкого в деловое русло, заставив оторваться от ласкающего душу зрелища. Еще бы — сейчас он ощущал себя преемником великого дела пролетарской революции, ибо никто из членов Политбюро не имел в партии такого веса, как он — создатель непобедимой Рабоче-крестьянской Красной армии.

— Командзап Тухачевский докладывает, что панская Польша полностью разгромлена. Наши части выходят к Одеру…

— Так это просто замечательно, батенька. Теперь на очереди Германия, нужно всемерно раздувать пожар мировой революции!

Ленин оживился, отбросил лежащие на коленях бумаги, которые просматривал, и даже не поправил сползший с них плед. На бледных щеках проступили пятнышки румянца.

— У нас нет резервов, Владимир Ильич. Не хватает патронов и снарядов, мало пулеметов…

— Все это ерунда, Лев Давыдович! Пустые отговорки, батенька! Да-да, полная архичепуха! Германия очень сильна промышленностью, немецкий пролетариат пополнит нашу Красную армию, а также вооружит ее! Вот что архиважно!

— Но время, время, Владимир Ильич! На это нужно время! Германия разоружилась по условиям Версальского мира, уничтожила или передала Антанте все свои запасы. Нам придется вооружать германский пролетариат первое время, пока их заводы не заработают на мировую революцию.

— Наступать, только наступать, батенька! Один хороший натиск сломит озверелое сопротивление буржуазии! Нужно поставить всех под ружье, еще раз мобилизовать пролетариев и партийцев! Бросить на запад резервы! Собрать, где только возможно!

— Да нет их у нас, Владимир Ильич, — раздраженно бросил Троцкий, не поддавшись горячечным словам вождя. Но разве докажешь, что иной раз важнее не политические заклинания, а десяток свежих дивизий. — Окончились резервы, все брошено в бой. Наоборот, на юг нужно войска перебрасывать, и срочно, без промедления.

— Белые недобитки зашевелились?! — моментально ощерился вождь мировой революции. — Не думаю, что они сейчас…

— Если бы! — в сердцах бросил Троцкий. — Румыны свои дивизии к Днестру стягивают, транспорты с оружием один за другим из Франции идут! Нападение через три-четыре недели произойдет, как раз когда Юго-Западный фронт чешскую оборону в Карпатах прорывать будет. И тогда произойдет катастрофа, Владимир Ильич. А я не знаю, как ее предотвратить!

— Империалисты поняли, что обречены, вот и стараются втянуть против нас в войну кого только можно!

Ленина буквально затрясло от дикого бешенства. Троцкий его хорошо понимал — сам два дня тому назад пережил подобный шок. Ему казалось, и сейчас он испытывал ту же надежду, что победа рядом, Германия и Венгрия близки, один рывок — и победа!

А тут такой коварный удар по несбывшимся надеждам…

— Нужно что-то делать, Лев Давыдович! — Ленин, позабыв про болезнь, вскочил с кресла и подбежал к председателю РВС, крепко схватив его за локоть — тот незаметно поморщился от неприятного ощущения.

— Сколько у нас дивизий на юге?! Перебрось их все на румынских бояр! Белые вряд ли будут воевать с нами, им сейчас мир намного важнее, брюхо свое набить!

— В Полевом штабе уже рассматривали все возможности. У нас в Одессе одна дивизия, другая в Тирасполе. Можем перебросить из Киева и Николаева еще две дивизии, но они нужны до крайности — в Херсонщине рыскают недобитые банды «григорьевцев». На Екатеринославщине выступил Махно, борьбой с ним заняты две стрелковые и кавалерийская дивизии. Еще три дивизии и бригады ВОХР заняты на Тамбовщине — «антоновщина» там набирает силу, Владимир Ильич. Если мы отведем оттуда части, то весь юг полыхнет кулацкими мятежами.

Троцкий знал, что говорил — почти весь юг, бывшая Новороссия, пылал в жарком огне многочисленных крестьянских восстаний. В прошлом году изменивший атаман Григорьев сорвал наступление на помощь советской Венгрии. А сейчас там десятки «Григорьевых», самый опасный из которых Нестор Махно, что в прошлом году своими подлыми действиями позволил белым прорваться к Харькову. Правда, этот анархист уже осенью ударил в спину Деникина, чем косвенно повлиял на победу над ним, хотя тот уже дошел до Тулы. И тут же откатился обратно…

— У нас нет на юге войск, Владимир Ильич. Нужно снять с венгерского и германского направлений не менее десяти дивизий и перебросить их на Днестр. Это единственный выход…

— Нет!!! Это предательство мировой революции!!!

Отчаянный, дикий визг Ильича оглушил и ошарашил Троцкого, и он отшатнулся. А вождь подбежал к нему с горящими глазами и скрюченными пальцами крепко ухватился за френч, с недюжинной силой встряхнув председателя РВС и наркома по военным делам.

— Я тебе не позволю погубить мировую революцию, иудушка! Выход есть, есть!

Москва

На душе Константина Ивановича царило паскудство, как никогда еще не было. Сплошное амбре стояло, если быть честным перед самим собой. И ничто не помогало, хотя сегодня он отстоял заутреню и сходил на исповедь.

Батюшка в посольской церкви служил тот же — а потому о грехах, связанных с делами государственными, и речи быть не могло. Зато семейные давили душу пудовым камнем. С приездом тещи налаженная жизнь пошла кувырком.

Константина так и подмывало достать плеть и отходить «маменьку» по филейным частям, ибо она за эти два месяца, фигурально выражаясь, выела ему всю печенку. Нет, свет-теща блюла определенную дистанцию, все же молодой зять был военным министром и генерал-адъютантом, а это и грело бабью гордыню. Но определяющим для себя значением здесь женщина считала «молодого», потому действовала исподволь через беременную жену, считая, что любящий ее Арчегов отказать никак не сможет.

Не знала она его — еще как смог, да поговорил резко, указывая «маман» ее место. С того дня и полетело все кувырком — жена дулась, теща скользила по дому бесплотным духом, стараясь не попадаться ему на глаза, а он сутками пропадал на службе. Иной раз приходила в голову мысль устроить теще какую-нибудь автокатастрофу — то был плод бессильной злости и безнадежного отчаяния.

Одни хлопоты начались — кое-как заставил дуру передать буквально все содержимое дарованных чекистами вагонов, включая любимые фикусы, в сиропитательный дом, а оружие и все немалые ценности, «подарок» от любезных «товарищей», в государственную казну.

Вологодский сие дело сразу одобрил, но публиковать в печати о таком щедром даре запретил, заметив, что лучше подождать порочащих слухов. Как в воду глядел старик — шепотки уже в июле пошли, слишком многие депортированные видели злополучные вагоны и пресмыкательство чекистов, которое окончательно выбило из «любимой» тещи остатки здравого смысла. Хоть волком вой!

А эта торжественная встреча, что устроили ему большевики?! Литавры и речи, что были произнесены на перроне, с восхвалением до небес успехов молодой «сибирской демократии» и лично его как военного министра. Он прекрасно понимал подоплеку и нарочитое радушие московских хозяев — стравить белых между собой, вызвать ненависть «южан» к запродавшимся сибирякам, «самостийность» супротив «единой и неделимой». Тем паче сибирское золото связало первым руки, и теперь они лишены возможности продолжить безнадежное дело гражданской войны.