Книга Три мушкетера - Александр Дюма

— Плохо, сударь, плохо! — послышался голос, в котором д'Артаньян узнал голос Планше.

Дело в том, что, разговаривая с самим собою вслух, как это случается с людьми, чем-либо сильно озабоченными, он незаметно для самого себя очутился в подъезде своего дома, в глубине которого поднималась лестница, ведущая в его квартиру.

— Как — плохо? Что ты хочешь этим сказать, дурак? — спросил д'Артаньян. — Что здесь произошло?

— Всякие несчастья.

— Какие?

— Во-первых, арестовали господина Атоса.

— Арестовали? Атос арестован? За что?

— Его застали у вас. Его приняли за вас.

— Кто же его арестовал?

— Стражники. Их позвали на помощь те люди в черном, которых вы прогнали.

— Но почему он не назвался, не объяснил, что не имеет никакого отношения к этому делу?

— Он бы ни за что этого не сделал, сударь. Вместо этого он подошел поближе ко мне и шепнул: «Сейчас необходимо быть свободным твоему господину, а не мне. Ему известно все, а мне ничего. Пусть думают, что он под арестом, и это даст ему время действовать. Дня через три я скажу им, кто я, и им придется меня выпустить».

— Браво, Атос! Благородная душа! — прошептал д'Артаньян. — Узнаю его в этом поступке. Что же сделали стражники?

— Четверо из них увели его, не знаю куда — в Бастилию или в Фор-Левек. Двое остались с людьми в черном, которые все перерыли и унесли все бумаги. Двое других в это время стояли в карауле у дверей. Затем, кончив свое дело, они все ушли, опустошив дом и оставив двери раскрытыми.

— А Портос и Арамис?

— Я не застал их, и они не приходили.

— Но они могут прийти с минуты на минуту. Ведь ты попросил передать им, что я их жду?

— Да, сударь.

— Хорошо. Тогда оставайся на месте. Если они придут, расскажи им о том, что произошло. Пусть они ожидают меня в кабачке «Сосновая Шишка». Здесь оставаться для них небезопасно. Возможно, что за домом следят. Я бегу к господину де Тревилю, чтобы поставить его в известность, и приду к ним в кабачок.

— Слушаюсь, сударь, — сказал Планше.

— Но ты побудешь здесь? Не струсишь? — спросил д'Артаньян, возвращаясь назад и стараясь ободрить своего слугу.

— Будьте спокойны, сударь, — ответил Планше. — Вы еще не знаете меня. Я умею быть храбрым, когда постараюсь, поверьте мне. Вся штука в том, чтобы постараться. Кроме того, я из Пикардии.

— Итак, решено, — сказал д'Артаньян. — Ты скорее дашь убить себя, чем покинешь свой пост?

— Да, сударь. Нет такой вещи, которой бы я не сделал, чтобы доказать моему господину, как я ему предан.

«Великолепно! — подумал д'Артаньян. — По-видимому, средство, которое я применил к этому парню, удачно. Придется пользоваться им при случае».

И со всей скоростью, на которую были способны его ноги, уже порядочно за этот день утомленные беготней, он направился на улицу Старой Голубятни.

Г-на де Тревиля не оказалось дома. Его рота несла караул в Лувре. Он находился там вместе со своей ротой.

Необходимо было добраться до г-на де Тревиля. Его нужно было уведомить о случившемся.

Д'Артаньян решил попробовать, не удастся ли проникнуть в Лувр. Пропуском ему должна была служить форма гвардейца роты г-на Дезэссара.

Он пошел по улице Малых Августинцев и дальше по набережной, рассчитывая пройти через Новый мост. У него мелькнула мысль воспользоваться паромом, но, уже спустившись к реке, он машинально сунул руку в карман и убедился, что у него нечем заплатить за перевоз.

Дойдя до улицы Генего, он вдруг заметил людей, выходивших из-за угла улицы Дофины. Их было двое — мужчина и женщина. Что-то в их облике поразило д'Ар-таньяна.

Женщина фигурой напоминала г-жу Бонасье, а мужчина был поразительно похож на Арамиса.

Женщина к тому же была закутана в черную накидку, которая в памяти д'Артаньяна запечатлелась такой, какой он видел ее на фоне окна на улице Вожирар и двери на улице Лагарп. Мужчина же был в форме мушкетера.

Капюшон накидки был низко опущен на лицо женщины, мужчина прикрывал свое лицо носовым платком. Эта предосторожность доказывала, что оба они старались не быть узнанными.

Они пошли по мосту. Путь д'Артаньяна также вел через мост, раз он собирался в Лувр. Д'Артаньян последовал за ними.

Он не прошел и десяти шагов, как уже был твердо уверен, что женщина — г-жа Бонасье, а мужчина — Арамис.

И сразу же все подозрения, порожденные ревностью, вновь проснулись в его душе.

Он был обманут, обманут другом и обманут женщиной, которую любил уже как любовницу. Г-жа Бонасье клялась ему всеми богами, что не знает Арамиса, и менее четверти часа спустя он встречает ее под руку с Арамисом.

Д'Артаньян даже не подумал о том, что с хорошенькой галантерейщицей он познакомился всего каких-нибудь три часа назад, что она ничем с ним не связана, разве только чувством благодарности за освобождение из рук сыщиков, собиравшихся ее похитить, и что она ему ничего не обещала. Он чувствовал себя любовником, оскорбленным, обманутым, осмеянным. Бешенство охватило его, и кровь волной залила его лицо. Он решил узнать правду.

Молодая женщина и ее спутник заметили, что за ними следят, и ускорили шаг. Д'Артаньян почти бегом обогнал их и затем, повернув обратно, столкнулся с ними в тот миг, когда они проходили мимо изваяния Самаритянки, освещенного фонарем, который отбрасывал свет на всю эту часть моста.

Д'Артаньян остановился перед ними, и они были также вынуждены остановиться.

— Что вам угодно, сударь? — спросил, отступая на шаг, мушкетер, иностранный выговор которого заставил д'Артаньяна понять, что в одной части своих предположений он во всяком случае ошибся.

— Это не Арамис! — воскликнул он.

— Нет, сударь, не Арамис. Судя по вашему восклицанию, вы приняли меня за другого, потому я прощаю вам.

— Вы прощаете мне? — воскликнул д'Артаньян.

— Да, — произнес незнакомец. — Разрешите мне пройти, раз у вас ко мне нет никакого дела.

— Вы правы, сударь, — сказал д'Артаньян, — у меня к вам нет никакого дела. Но у меня есть дело к вашей даме.

— К моей даме? Вы не знаете ее! — с удивлением воскликнул незнакомец.

— Вы ошибаетесь, сударь, я ее знаю.

— Ах, — воскликнула с упреком г-жа Бонасье, — вы дали мне слово дворянина и военного, я думала, что могу положиться на вашу честь!