Книга Рождение Юпитера - Максим Хорсун

Одинокая бесфамильная шла, опустив голову, мимо статуй и исходящих паром бассейнов.

Шелли сказал, что Брут ранен. Это печально. И некстати.

Втройне некстати – на помощь смуглого атлета из внесистемного прайда Климентина рассчитывала изначально. Шелли она посетила только из-за того, что Трайтон был ближе. Оказалось, что не зря. Иначе потратила бы месяц – полтора на бесполезный перелет.

Климентина вышла в галерею. Ее быстрые шаги зазвенели под стрельчатыми сводами. Она почти бежала, погрузившись в размышления, не глядя по сторонам… да и на что здесь было смотреть? Все это она где-то видела. Сюжеты фресок и барельефов повторялись практически в каждой Пирамиде. А еще – напыщенные статуи и архитектура, отдающая дань гигантомании и прочим недугам…

Поначалу она решила отправиться на Пангею, навестить ребят, с которыми долгие годы рыла грунт загадочной луны-планеты. Быть может, дельный совет даст иерарх Контон. Быть может, сорвиголова Рэндал согласится сопровождать ее к Юпитерексу.

Но что проку от Контона и Рэндала?

Климентина поморщилась: она поняла, что ей придется наступить на собственную гордость. Единственным разумным решением в ее ситуации было официально просить помощи у прайда Хенцели. Если дознаватели давно присматривают за диюдархом, то информация о том, что Ай-Оу жив, заставит их действовать.

Она скажет, где искать Ай-Оу, если Хенцели поклянутся, что не причинят чудаку вреда. Она верила в слово Хенцели.

Климентина вспомнила, что Пирамида Хенцели находится на одном из спутников Сэтана, кажется – на Маймасе. А быть может, на Рее. Далеко, но не беда: она отыщет штаб-квартиру дознавателей. К тому же на Трайтоне наверняка есть их представительство.

Скорее бы добраться до «Белой Кайры» и озадачить поисковую систему корабля!

Она оставила за спиной несложный лабиринт коридоров и оказалась у люка-диафрагмы, за которым скрывался кессон, соединяющий «Белую Кайру» со стыковочным комплексом. В каменном аппендиксе было почему-то темно, и только призрачно мерцала подсветка панели управления запирающей системой. Климентина успела положить на панель ладонь, когда ее окликнули:

– Благородная!

Кто благородная? Она, что ли?

Климентина обернулась: перед ней стоял человек, обезличенный густым сумраком. Незнакомец распахнул полы дорожного плаща-патагия и извлек то, что можно было принять за наполненный водой бурдюк. Бурдюк булькал и на вид казался мягким.

Ядомет!

Климентина отпрянула. Она скорее удивилась, чем испугалась.

Ей угрожают ядометом? В Розовом Береге? В столице?

Струя яда, шипя и испаряясь в воздухе, со скоростью, не оставляющей шанса увернуться или чем-то закрыться, преодолела расстояние между незнакомцем и бесфамильной.

4

– Кого мы судим, благородные?

– Равного нам!

– Что мы должны проявить в отношении к равному?

– Справедливость! – говорит молодой иерарх Козо, племянник погибшего Алексиса Козо.

– Милосердие! – провозглашает, приторно улыбаясь, Огр Мейда.

– Твердость! – по-стариковски шамкая губами, произносит положенное Юлиус Шелли. Его обтянутые пергаментной кожей пальцы мнут белую мантию и оставляют на ткани темные следы.

– Да будет так! – объявляет хитроглазый председатель Пермидиона, иерарх прайда Пуанкаре. Он кивает, демонстрируя всему Сопряжению пигментные пятна на голой, словно ледяная поверхность Тифэнии, шишковатой голове. – Пусть Совет начнется!

Сквозь высокое арочное окно виднелась разбухшая полусфера Нептунии. Планета повернулась к Трайтону Большим Темным Пятном и глядела внутрь зала, в котором собрались могущественные иерархи, словно не лишенное любопытства циклопическое создание. Пятно было действительно большим – больше любого спутника Нептунии, и действительно темным – фиолетово-серое в окантовке белых аммиачных облаков. В этом вечном шторме расстались с жизнью те благородные, которые, по мнению Пермидиона, совершили тяжкие преступления против Сопряжения.

Сколько выдержит капсула с заключенным внутри смертником в атмосфере газового гиганта? Ветры умопомрачительной скорости, непрекращающиеся грозы, непредсказуемые химические реакции… Всевозрастающее давление и гравитация…

Лучше об этом не думать!

Шелли, не поднимая головы, изучал начищенный до блеска пол зала Пермидиона. Плитки из прозрачного янтаря, который, говорят, давным-давно добывали на дне планетарного океана Еуропы, и плитки из зеркального обсидиана со сверкающего полушария Яфета. Оранжевое и черное.

Бедолага Брут пальцем – словно ребенок – вытер нос, подавил икоту и принялся раскачиваться, переваливаясь с носка на пятку. Его шею скрывал высокий корсет, под ухом помигивал синий огонек, – это означало, что регенерация костной ткани продолжается. Брут не знал, как справиться с волнением. Нарочитое равнодушие иерарха Бейтмани не обмануло бы и младенца, не говоря уже о членах Пермидиона, доках по части притворства и интриг.

Из-за спин Шелли и Брута доносилось приглушенное бормотание, покашливание, шорох одежд. Главы влиятельных прайдов (всего – тридцать шесть человек) готовились решать судьбу двух «паршивых овец». Половина из них уже вынесла свой вердикт, и едва ли это мнение изменится, невзирая на то, что прозвучит во время Совета, какие изобличающие или, наоборот, оправдывающие факты будут предъявлены Пермидиону и любопытствующему взору одноглазой Нептунии.

– Прежде чем начать заседание, я прошу благородных сдерживать эмоции, – обратился к залу председатель Пуанкаре. – Друзья мои, давайте рассуждать здраво и в интересах Сопряжения.

Джакобо Пуанкаре, насколько было известно Шелли, получил кресло в Пермидионе по наследству, в весьма нежном возрасте. С тех самых пор его одолевало желание взобраться на вершину вершин – стать председателем. Он работал, не жалея сил, возле него постоянно кипела бурная деятельность, зачастую – пафосная и бестолковая. В начале политической карьеры Пуанкаре делал ставку на свою молодость и инициативу, с годами ему пришлось пересмотреть стратегию… но и это не помогло. Лишь на пороге девяностолетия боги мира людей разрешили уже весьма не молодому и потертому жизнью карьеристу подержаться за бразды правления «равными». С тех пор Пуанкаре лез из кожи вон, стараясь проявить себя мудрым и демократичным председателем. Тем самым он отвечал бывшим оппонентам: «Убедились, кто должен был править Сопряжением все эти годы? А вы, болваны… Ну, да ладно. Я добрый!»

– Наверняка, никто возражать не станет, Джакобо, – отреагировал на вступительное слово председателя Огр Мейда. – Приступим же скорее!

– Тебе слово, Гаджет, – обратился Пуанкаре к новому иерарху прайда Козо.

Посторонние звуки стихли, Шелли и Брут подобрались. Старый Юлиус Шелли поджал губы, отыскал на противоположной стене точку и вперился в нее бесцветным взглядом.