Книга Оранжерейный цветок и девять растений страсти - Марго Бервин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я кивнула, села, опершись о ствол ближайшей пальмы, и стала наблюдать за Диего. Он шел к оленям, и его густые волосы сверкали на солнце. Я вдруг поняла, что понятия не имею, сколько ему лет. Может, двадцать семь, а может, и сорок. Отменное здоровье скрывало его возраст. Оно так же бросалось в глаза, как у других цвет глаз или волос: его тело излучало энергию, белые зубы, выпуклые твердые мышцы на шее, загорелая сильная безволосая грудь, большие руки и босые ступни с чистыми светлыми ногтями на пальцах — все это свидетельствовало об очевидном, прямо-таки неприличном для современных людей физическом здоровье. Похоже, он был из тех людей, кто проживет долгую жизнь. Я постаралась не думать о Диего и его долголетии, а стала просто смотреть, как он подбирается к стаду. Я чувствовала, как сама погружаюсь и тону в какой-то странной легенде, чуждой мне, и постаралась выбраться из этого тумана, переключившись на девять растений, истинную причину моего приезда в Мексику, и на то, как я буду выбираться отсюда и вернусь в свою собственную легенду, в Нью-Йорк.
Диего помахал мне рукой, требуя, чтобы я смотрела на него. Когда наконец ему удалось привлечь мое внимание, он подвигал руками из стороны в сторону, как делают спортсмены, разминаясь перед ходьбой: подвижные мускулы его спины работали абсолютно синхронно с длинными и гибкими мышцами ягодиц и бедер. Его тело словно двигалось в такт с оленями, листьями на деревьях, трепещущей травой на земле, приближаясь к ритму биения сердца, которое я ощущала в собственном теле даже на расстоянии в пятьдесят футов. На какую-то долю секунды все вокруг превратилось в единый организм, двигающийся в унисон с ритмом, заданным где-то в самой глубине земли.
Приближаясь к стаду, Диего, казалось, в своем движении так сроднился с животными, что никто из них ни разу даже не взглянул в его сторону. Он остановился и внимательно оглядел стадо, разыскивая, как я предположила, Тамаца Кауйюмари.
Диего опускался все ниже к земле, пока не пополз на четвереньках. Он крался к огромному красновато-коричневому самцу с серыми полосами, который пил воду из источника. У оленя были большие ветвистые рога, словно кто-то посадил ему на голову сухое дерево. Это, без сомнения, был Тамац Тауйюмари.
Диего остановился и встал на колени. Я вытянула шею, чтобы получше видеть его над головами животных. Он стоял на коленях перед одним из старейших оленей, как будто молился. Я же стояла и в совершенном изумлении наблюдала, как, один за другим, олени собираются вокруг Диего и Тамаца Кауйюмари, образуя круг, пока они вовсе не скрыли от меня Диего, словно он стал одним из них.
Я не знала, что делать. Бежать ли к ним и пугать стадо? Опасны ли они для Диего? Или, может, бросить в них камень и разогнать?
Я как раз озиралась в поисках чего-нибудь, что можно швырнуть подальше, когда на пороге дома увидела Армандо, машущего мне рукой и отрицательно качающего головой. Он выглядел точно так же, как Диего, когда тот махал мне, чтобы я молчала. Почему это все машут на меня, чтобы я чего-нибудь не сделала?
Армандо посмотрел на меня, потом показал на Диего, что, как я поняла, означало: посмотри, ты, идиотка с Манхэттена, посмотри на прекрасного мужчину среди прекрасных оленей.
Потом Армандо показал на меня и на Диего, что я поняла как иди, идиотка с Манхэттена, иди к Диего и Тамацу Кауйюмари.
Я попыталась повторить движения Диего и обнаружила, что, если идти с закрытыми глазами, можно выработать некое подобие ритма. Впрочем, кого я пыталась обмануть? Не ощущала я никакого ритма.
Я продолжала идти, стараясь не думать об оленях и надеясь, что и они забудут обо мне и останутся стоять, где стояли. Но конечно же они не остались. Пока я подходила, они разошлись, оставив меня наблюдать непередаваемое зрелище: Диего и Тамац Кауйюмари пили из источника, словно два приятеля в баре.
Тамац Кауйюмари наклонил голову и погрузил мягкие оленьи губы в водоем, а Диего, упираясь ладонями в землю, стоял на коленях, тоже погрузив рот в воду. Обе головы синхронно поднимались и опускались вместе с ускользающим, неуловимым ритмом земли.
Тамац Кауйюмари утолил жажду первым и поднял голову. Увидев меня, он немедленно развернулся и пошел прочь.
«И тебе того же», — подумала я.
Диего тоже оторвался от воды и приложил указательный палец к губам, как и маленький шоколадный мальчик-колдун, прося тишины, а затем поманил меня за собой и старым оленем. Я повернулась, чтоб взглянуть, здесь ли еще Армандо. Он был на месте.
Мы в полном молчании последовали за оленем к джунглям. Бессчетное количество раз Тамац останавливался подкормиться, дважды — чтобы погадить и, наконец, прямо на краю джунглей развернулся и исчез среди деревьев.
— Прямо здесь. — Диего был взволнован. — Оно должно быть здесь.
— Что?
— Теоброма какао, шоколадное дерево, растение удачи, которое за свою тысячелетнюю цивилизацию олмеки и майя использовали как еду и деньги.
— Этот олень привел нас прямо сюда! Как он мог знать, что именно мы ищем?
Диего озадаченно посмотрел на меня:
— Я сказал ему, что мы ищем. А что, ты, собственно, думаешь, я делал с ним у источника?
— Понятия не имею, что вы там с ним делали. Откуда я могу это знать?
— Догадываюсь, что ниоткуда. — Диего был несколько обескуражен — Я спел ему гуичольскую песню о духе оленей.
— Можно мне послушать? — Я понимала, что Диего имеет в виду скорее меня, а не Тамаца Кауйюмари.
Диего запел высоким, слегка дрожащим мелодичным голосом, совершенно непохожим на его обычный, низкий и глубокий. Звук этот напомнил мне Марко, гобоиста из дома Сонали.
Дух оленя,
Кто знает лес лучше тебя,
Каждую травинку,
Каждый изгиб реки.
Позволь мне брести рядом с тобой,
Чтобы найти еду, которую ищу.
Я не принесу вреда твоему дому
И не брошу в тебя камень,
Ибо ты — это я, а я — это ты,
Я твой, а ты мой.
Приведи меня к еде, которую я ищу.
Моя мать написала эту песню для этого же самого оленя, которого мы видели сегодня.
— Ты уверен, что это он?
— Говорю тебе, я знаю его с детства.
— Песня просто замечательная. — Я понимала, что мы с Диего получили несколько разное воспитание. Единственный случай, когда мои родители хоть как-то приближались к духовному пению, — это когда во время вечернего футбольного матча по понедельникам отец пел под рекламу пива «Будвайзер».
— Я не хотел тебе говорить раньше, но дух твоего животного целый день бродит поблизости. Поэтому мы так долго не могли найти оленей. Дух твоего животного отгонял их прочь.
— Что за дух?
— Ты действительно хочешь знать?
Я положила ему руки на грудь:
— Конечно, очень хочу. Кто же не захочет узнать, какое животное его тотем-покровитель. — Я пыталась настроиться на одну волну с Диего.