Книга Спасите меня, Кацураги-сан! Том 7 - Алексей Аржанов

упоминал моё имя? — уточнил я. — Почему он сам или Рэйсэй Масаши не проведут эту операцию?

— Потому что никто не знает русский язык, а нанятый нашей клиникой переводчик владеет им… Мягко говоря, слабовато.

— Если бы наша клиника лучше изучала свои кадры, им было бы известно, что в профилактике работает шикарная медсестра, знающая и русский, и японский в совершенстве, — заявила Лихачёва Хикари, причём на русском языке.

— Э… — замялся Казума. — Что она только что сказала?

— Сказала, что устала от этих разговор и хочет спать, — сказал я.

— Эй, я этого не говорила! — насупилась Хикари. — Хотя, в твоих словах есть доля правды, Тендо-кун, — она сладко зевнула. — Пойду я обратно — в кровать. И да, не отказывайся, правда. Ты ведь так хорошо знаешь язык. А медициной в целом владеешь ещё лучше, Тендо-кун. Это — хороший шанс.

С этими словами она удалилась в соседнюю комнату. Как только Хикари закрыла за собой дверь, Кацураги Казума прошептал:

— Ну ты даёшь, братец! Я-то думал, что ты весь в работе, а у тебя тут иностранки в квартире обитают.

— Она — одна такая, — улыбнулся я. — Много иностранок я не знаю. Но давай-ка лучше вернёмся к теме. Когда запланирована эта операция?

— В понедельник вечером, если рассчитывать по местному времени, — ответил Казума. — Если найдёшь свободное время, то в восторге будут все. И наши хирурги, и русские.

— Не вижу смысла отказываться, Казума-кун, — кивнул я. — После приёма буду в кабинете. Передашь Ясуда Кенши, что я согласился?

— Конечно! — обрадовался Казума. — Спрашиваешь ещё! Ладно, слушай, мне что-то уже совсем неловко, что я застал тебя в такой интимный момент. Пойду-ка я к себе.

— Погоди! — остановил его я. — Мне кое-что до сих пор непонятно.

— И что же? — спросил Казума, медленно шагая в сторону прихожей.

— Почему для тебя так важно, чтобы именно я провёл эту консультацию? Ты ведь — айтишник. Вас-то наши внутрибольничные интриги не должны никак касаться.

— Ты прав, они нас и не касаются, — кивнул Казума. — Но мне очень хочется, чтобы мой брат проявил все свои способности. Вот поэтому я и припёрся к тебе посреди ночи.

— Спасибо тебе, Казума-кун, — я улыбнулся и похлопал его по плечу. — Это действительно важные новости. Я буду рад пообщаться с иностранными коллегами.

Брат, удовлетворённый моим решением, покинул квартиру. Я же решил вернуться к Хикари и доспать остаток ночи.

Оставшиеся выходные пролетели быстро. Хикари ушла домой только к концу следующего вечера. Остаток времени я потратил на спорт и быт. Так и наступил понедельник, а вместе с ним и последний месяц осени — ноябрь.

В Японии это время ощущалось очень странно. Холодов не было, температура даже не думала опускаться ниже десяти градусов. Ранее я совсем не интересовался восточным климатом, а теперь был вынужден взаимодействовать с ним напрямую. И, честно говоря, по душе он мне не приходился. Не хватало суровой зимы, как в обычном умеренно-континентальном климате, в котором я проживал ранее.

Понедельник начался с трудного пациента. Его записали ко мне вне плана, через связи с регистратурой. И, разумеется, заведующая регистраторами — Сакамото Фумико — сразу же со мной связалась.

— Кацураги-сан, очень серьёзный пациент, — произнесла она, не успев меня даже поприветствовать.

— И вам доброе утро, Сакамото-сан, — усмехнулся я. — Опять знакомых хотите протолкнуть без очереди?

— Да что вы! — воскликнула она. — Хуже. Мне все выходные названивала жена этого больного. Так уж вышло, что мы с ней знакомы. А сам он долгое время работал в администрации центрального района Токио. То есть… Сами понимаете, человек важный.

— Не имеет значения, — прямо высказал я своё мнение. — Хоть бездомный, хоть сам император. Мне без разницы. Главное, что ему нужна помощь. Что с больным?

— А я толком и не могу сказать вам, что это за болезнь, Кацураги-сан, — ответила Сакамото Фумико. — Какой-то сложный случай. Назван по фамилии открывшего его врача. В общем, без вас никак не разобраться, Кацураги-сан. Выручите?

Диагноз, названный по фамилии, открывшего его врача? Да таких сотни, если не тысячи. Но, как правило, таким образом именуются особенно редкие болезни. Лучше этого больного всё же осмотреть. Неспроста же Сакамото обратилась именно ко мне.

— Пусть проходит, Сакамото-сан, — согласился я. — Какая у него фамилия?

— Нидзияма. Нидзияма Харуки, — ответила она. — Уже направляю его к вам. Спасибо вам большое, Кацураги-сан. За мной уже столько долгов, что я и со счёта сбилась. Сколько вы пациентов от меня приняли? Пять? Десять? Когда-нибудь я обязательно верну вам долг.

— Бросьте, — сухо ответил я. — Это наша с вами работа.

Я положил трубку и повернулся к Огаве Хане.

— Слышали, Огава-сан? — спросил я.

Девушка тут же спрятала навострённые уши за монитор.

— Не притворяйтесь, что не слышали, — усмехнулся я. — Сейчас сюда подойдёт пациент с фамилией Нидзияма. Пожалуйста, объясните в коридоре, что пациент экстренный. Очередь у нас редко возмущается насчёт длительного ожидания, но на всякий случай лучше перестраховаться.

— Есть, Кацураги-сан! — Огава вскочила со стула и встала по стойке смирно, после чего выбежала в коридор.

Нидзияма не заставил себя долго ждать. Уже через пару минут мужчина вошёл в мой кабинет. По ухоженному внешнему виду и дорогому костюму я сразу понял, что это тот самый работник администрации, о котором говорила Сакамото Фумико. Однако внешний вид — единственное, что хорошо в нём смотрелось. С организмом пациента происходили большие проблемы, и я это понял с ходу. Достаточно было посмотреть на кожу Нидзиямы Харуки.

Если бы мне нужно было только поставить диагноз, пациент бы уже покинул мой кабинет. Но моя задача — ещё и подобрать качественное лечение.

Кожу Нидзиямы будто покрыли тонким слоем металла. А какого именно — ответ очевиден, если внимательно присмотреться к тёмно-коричневому или грязно-оранжевому оттенку покровов.

Бронза. Бронзовая болезнь. Так же её именуют болезнью Аддисона. Именно об этом пыталась сказать мне Сакамото Фумико. Раз регистратору сообщили о заболевании, значит, и сам пациент уже о нём знает. Выходит, Нидзияма Харуки наблюдается у профильного специалиста. Тогда зачем же ему терапевт?

— Добрый день, Кацураги-сан, — доброжелательно улыбнулся он и, поморщившись, присел на стул передо