Книга Семь способов засолки душ - Вера Олеговна Богданова

рот, поселятся в голове?

Ника сыплет крысиный яд. Снова помешивает картошку деревянной лопаткой.

За дверью шаркают тапки. На кухню заходит Рома в своих обычных джинсах, толстовке с надписью CULT и изображением медведя. Он обнимает Нику, прижимается к ее спине. Ощущение странное. К ней никогда и никто так не прижимался. Оказывается, это приятно — чувствовать тепло живого тела рядом.

— Что ты делаешь? — спрашивает Ника, но не отстраняется. Продолжает помешивать картошку.

Рома улыбается, не отвечает, уходит в зал. Оттуда доносится стук дверец серванта, звенит какая-то посуда, тапки шаркают по паркету. Рома звонит, Ника берет трубку.

— Я буду где-то в восемь, — говорит он. На фоне шум мотора, музыка.

— А… зачем?

— Ты же сама сказала. Взять что-нибудь из магазина?

Ника молчит.

В зале все еще стучат дверцы серванта, шаркают тапки по паркету.

Ника откладывает половник, больно щелкает резинкой по запястью. Идет в зал.

Там никого, пустая комната, горит свет.

— Зря ты вернулась в Староалтайск, — говорит Рома ей в трубку. — Он же тебя сожрет.

Ника смотрит на экран мобильного. Тот загорается, показывает время, заставку. Был выключен все это время.

Ника откладывает телефон, встает в исходную позицию на кулаки. Начинает отжиматься. Раз, два, три, голова не проясняется, семь, восемь, девять, картошка шипит на плите, пятнадцать, наверное, не стоило выбрасывать таблетки, девятнадцать, жужжит телефон.

Ника смотрит на экран, там новое письмо. Тема письма — два набора цифр, двузначное число до точки, шестизначное после. Координаты? В самом письме скан старого полароидного фото, на нем девушка с белой кожей, белыми ресницами, белым ежиком волос. На девушке лишь юбка и татуировка — на боку.

Боль вспыхивает в голове, и Нику рвет.

Она вытирает пол, полощет рот, кипятит чайник, снова открывает письмо. Она вводит координаты в онлайн-карту и получает точку в лесном массиве под Староалтайском, неподалеку от деревни Березово. Раз в день в ту деревню ходит рейсовый автобус — утром туда, в обед обратно.

Последнее время она напоминает себе кладоискателя из книжек: сплошь карты и поиск мест. Теперь, похоже, она ищет лесной дом.

Ника глядит в окно, за окном уже утро — белесое, как будто ночь скисла. Часы между полуночью и рассветом выпали и затерялись. Фонари все еще ярко подсвечивают снег, люди возвращаются домой, мимо дома и котельной по тротуару идет медведица. Она уступает дорогу женщине с коляской, та говорит по телефону, зажав его плечом. Ребенок роняет красную лопатку. Медведица носом придвигает ее ближе к женщине. Та, не прекращая разговор, поднимает лопатку и отдает ребенку.

Туда можно съездить на такси, обратно на автобусе. Хороший план. Жизнеспособный.

Ника записывает Роме голосовое. Подумав, она пишет и смс. Выбрасывает картошку с мясом — забыла, куда насы́пала крысиный яд в итоге, вдоль плинтусов или в кастрюлю. Одевается — на этот раз потеплее. Не так давно она ходила к Роме на работу и купила на том рынке шерстяные носки. Серые, пуховые. Наверное, это первая вещь, которую она купила себе сама, не советуясь. Ника довольна покупкой.

— Вернусь вечером, — кричит от двери.

Хорошо, отвечает ей Ромин голос из комнаты.

выдох третий

Решили на дачу сгонять, спрашивает у Ники таксист.

Ника кивает.

Разгрести хлам, говорит она. Вещи старые весь чердак забили.

А что, зимой, значит, ездите за город? Газ есть?

Да, говорит Ника. Да, очень дорого подключиться, котел двухконтурный, вот это все, и есть водопровод. И место красивое, в лесу.

Остановить она просит на площади, откуда ее после обеда заберет автобус. Таксист рвется довезти, после спрашивает телефон. Ника с радостью диктует первый пришедший в голову набор цифр.

Лес начинается прямо в конце главной улицы. Ника сворачивает за участок, идет под деревья, а дорога сужается, превращается в тропинку, затем в извилистую скользкую строчку, а спустя десять минут в лесу приходится сойти даже с нее — компас ведет в другую сторону, на юго-восток от деревни.

Ника оскальзывается на ветках и корнях, которые прячутся под снегом. Кустарник цепляет куртку, царапает ткань. Солнце отражается от наста, слепит. А впереди слышен прозрачный хрустальный звон, как будто зимний свет заледенел и бьется на осколки.

То, что она на месте, Ника понимает, упершись в неокрашенный забор из профнастила. На заборе оранжевая наклейка: ОСТОРОЖНО сибирская язва. Хрустальный звон доносится с закрытой зоны.

Обойдя забор, Ника находит незакрепленный лист, не раз уже отогнутый, и пролезает внутрь.

На первый взгляд за забором такой же зимний лес, как и снаружи. Чуть дальше, вокруг единственного дуба, снег расчищен. Вместо листьев на его ветвях висят бубенчики, при порывах ветра они качаются и звенят. Потускневшие от времени звучат глухо и устало, блестящие — тонко. Рядом на ветвях дрожат обрывки ткани и пряди длинных волос, которые Ника сперва приняла за паклю. Ника считает их, но на пятом десятке сбивается.

Пересчитала бы заново, но замечает деревянный охотничий лабаз. Он стоит в пяти метрах над землей на четырех ногах-столбах, в их верхней части вырезаны птицы. На коньке двускатной крыши тоже резная птица, к лазу ведет импровизированная лестница — бревно с вырубленными зарубками-углублениями для ног. Вот он, вдруг понимает Ника, тот сруб из детства. Он правда существует. Просто оказался маленьким и поднят над землей, но это все детали.

Тихо. Бубенчики звенят, ветер свистит, перебирая волосы и ветки.

Ника осторожно залезает по бревну наверх, толкает дверь.

На дощатом полу лабаза лежит плоский и длинный сверток, накрытый выцветшим от времени тряпьем, сверху придавленный камнями. Из свертка подошвами к выходу торчат мужские сапоги, мужские зимние перчатки лежат рядом. К скату крыши прислонен бубен: на желтоватой, потрепанной временем коже луна, шаман, дочери Ульгеня, птицы и медведь. Не копия для туристов — настоящий.

Нога в сапоге шевелится, камни валятся на дощатый настил, и мертвец садится, сбросив истлевшие тряпки. На Нику смотрит ее копия — яркие янтарные глаза, синеватые губы, сероватая кожа.

Другая Ника улыбается, показав звериный клык.

— Они тебя сожрут, — говорит она.

Вздрогнув, Ника отпускает стену, за которую держалась. Нога соскальзывает с зарубки в бревне, и Ника падает. За миг до приземления и тьмы ей кажется, что на ветвях дуба гирляндами висят свежие внутренности, головы на длинных волосах, тела.

выдох четвертый

«Староалтайский вестник», 2010

26.09.2006 прокуратурой Староалтайской области было возбуждено уголовное дело по статье 239 УК РФ