Книга Закон мести - Дженнифер Блейк

— Вы все устроили просто великолепно, донья Луиза, — иронически произнес Рефухио. — Подобные действия, несомненно, должны вас удовлетворить.

Если женщина и почувствовала его иронию, то ничем этого не выдала. Улыбка мелькнула в ее глазах, когда она ответила:

— Иногда так бывает.

— Как вы думаете, что произойдет, если этот дворянин знаком с графом? Или если он видел ранее Рефухио де Каррансу, Энрике или Чарро?

— Или если он был любовником вашей Венеры? Это столь же неправдоподобно, как и все высказанное вами: он уже много лет живет вдали от Испании.

Лицо Рефухио было непроницаемо. Он пожал плечами:

— Ну ладно, не будем понапрасну тревожиться. Если он сможет раскопать какое-нибудь неудобное для нас знакомство, мы всегда успеем отправить на тот свет его и всех его домашних, до последнего хнычущего младенца и кухонной девчонки.

— Какой вы жестокий головорез! — вскричала вдова, засмеявшись.

— И какой испорченный! Что за чудесное зрелище я буду являть собой, когда палач набросит мешок мне на голову! Или, может, вы предпочитаете аутодафе? Не одной же Святой Инквизиции приговаривать людей к сожжению. Что угодно, дорогая госпожа, коль скоро вас это развлечет?

— Костры всегда восхитительны, вы не находите? — Глаза вдовушки засияли.

Пилар, наблюдая за ними и слушая их язвительную болтовню, внезапно почувствовала, как ее сердце охватывает холод.

10.

Дом сеньора Гевары был выстроен из белого кораллового камня. Прочное четырехугольное здание было спроектировано так, чтобы оно могло выстоять в осенний сезон, когда бушуют тропические штормы. Балконы закрывали высокие окна, защищая их от жгучего солнца, дождя и ветра. Из окон этого дома, одиноко стоящего на мысу, можно было наслаждаться видом на море. Вокруг дома росли плодовые деревья с экзотическими названиями, они затеняли газоны строгой геометрической формы, обрамленные по краям пышными яркими цветами. Через несколько сотен ярдов от них колыхалось зеленое море сахарного тростника.

Сеньор Гевара был плантатором. Он оказался действительно радушен и гостеприимен. Пилар и Рефухио были предоставлены лучшие комнаты, остальные тоже были устроены как подобает. Гостей потчевали яствами и вином, а дочери хозяина услаждали их слух пением. Сеньор и его большая семья так жаждали услышать вести из Испании, что, казалось, были готовы привечать даже слепого нищего, только чтобы услышать новое. Они без конца задавали вопросы, особенно старался старший сын хозяина Филипп, воображавший себя лихим повесой и мечтавший о блестящем будущем. Дамы желали узнать о модных фасонах и расцветках, а также услышать, кто из придворных дам является законодательницей мод. Сеньора Гевару интересовали интриги между министрами. Все хотели знать о последних модных танцах и музыке.

Предполагаемая привычка дона Гонсальво к затворничеству оказалась очень полезна: недостаток знаний о жизни при дворе можно было списать на ее счет. Рефухио компенсировал этот недостаток, просидев весь вечер за расстроенными клавикордами. Он наигрывал попурри из новых мелодий так умело, что его умоляли продолжить. По настоянию хозяев он исполнил несколько старинных баллад и колыбельных песен с таким чувством, что у всех выступили слезы на глазах от тоски по дому.

Рассказывать обществу последние пикантные новости и придворные сплетни пришлось донье Луизе. Совершенно неожиданно Энрике, прекрасно играющий роль гранда, пришел ей на помощь. Его обязанностью было собирать сведения для Рефухио, и, путешествуя по Испании, он сумел узнать много интересного. И вдовушка, и цыган-акробат остроумно и весело описывали происшествия при дворе и шедевры портняжного искусства.

Костюмированные балы были любимым времяпрепровождением на острове, поэтому в доме сеньора Гевары было много маскарадных нарядов. Гости с «Селестины» могли выбрать любые костюмы, какие им заблагорассудится, чем они и воспользовались.

Найти костюм для Рефухио оказалось нетрудно. Наряд мавританского принца сидел на нем великолепно. Пилар отказалась и от костюма мавританской принцессы, закутанной в покрывала так, что были видны только глаза, и от костюма танцовщицы, требующего гораздо меньше драпировок. Облачение монахини ее тоже не привлекло. Наконец она остановилась на необычайно широком кринолине из шелка цвета синих сумерек, корсете с пластинами из китового уса, отделанном голубым шелком, и высоким узким воротником — наряде придворной дамы прошлого столетия.

Рефухио, надев снежно-белый наряд, набросив на голову покрывало с золотым шнуром, удалился, любезно предоставив спальню в распоряжение Пилар и Исабель. Одеть Пилар в кринолин, напоминающий корзину, было делом нелегким. Пилар видела уходящего Рефухио в зеркало. Она сидела за туалетным столиком, а Исабель высоко зачесывала ее напомаженные локоны, готовясь напудрить прическу. Рефухио выглядел беспокойным, взвинченным и каким-то невероятно чужим. В своем развевающемся костюме он был похож на вождя из пустыни, готового принять участие в пирушке, если представится случай, и в сражении, если возникнет необходимость.

Через некоторое время Пилар неловко, боком протиснулась в дверь, ведущую из спальни на галерею. Шелестя и покачивая юбками, она проплыла туда, где в отдаленном конце крытой галереи стоял Рефухио.

Внезапно она услышала громкий плач, раздавшийся с противоположной стороны, из-за угла дома. Рефухио повернулся и пошел в направлении, откуда доносились звуки. Пилар, зайдя за угол, увидела его стоящим на коленях перед ребенком. Лицо мальчика, которому было года три, исказила горестная гримаса. Это был младший сын чиновника. Он носил короткие, до колен, штанишки; рубашка выбилась из-под пояса. На его крошечных туфлях блестели пряжки, а густые шелковистые волосы были собраны сзади. Он поднял вверх пальчик, на котором виднелась маленькая капелька крови. За мальчиком важно, по-голубиному надувшись, стоял большой зеленый попугаи с желтой головой.

— Он укусил меня! — рыдал мальчик. — Он укусил меня!

— Кто? — спросил Рефухио, беря маленькую розовую ручонку своей большой загорелой рукой и бережно вытирая краем своего покрывала кровь.

Мальчонка повернулся, указывая другой рукой на попугая:

— Эта гадкая птица. Он укусил меня за палец!

— Вижу, — серьезно подтвердил Рефухио. — А что ты ему сделал?

— Я просто играл с ним.

— Может, ему не хочется играть.

Малыш промолчал, шмыгая носом и размазывая слезы по щекам. Попугай, подойдя ближе к мужчине и мальчику, принялся расхаживать вокруг.

— Это твой попугай? — спросил Рефухио.

— Нет, мамин, — покачал головой мальчик.

— Может, расскажем маме, что он натворил, чтобы она сама могла его наказать.

— Не надо.

— Понятно, — кивнул Рефухио, — значит, раньше так бывало.