Книга Сто имён одной воровки - Леди Ирбис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что, помог тебе твой Яй, когда ты в клетке оказалась? А другим твоим товаркам? — перебила её Мия.
— Да отстань ты! — Ная, обиженно сопя, вывернулась из её хватки. — Ты сама-то чем меня лучше? Я-то Яю молюсь, чтобы он мужиков посылал подобрее, а ты — Демитии, чтоб тебя стража не сцапала! Ты-то можешь от своего промысла вот так просто отказаться, а? Что ты ещё-то можешь? Ничем ты не лучше меня, да и ноги ты бесплатно раздвигаешь, а я хоть что-то с того имею!
Ладонь рассекла воздух и с хлёстким звуком опустилась на щёку Наи с такой силой, что Мия сама скривилась от боли в руке. Ная отшатнулась и схватилась за лицо. Мия подумала, что сейчас она снова начнёт ныть и, может, заплачет, но та только зло посмотрела на неё, сплюнула порозовевшую от крови слюну и выкрикнула:
— Ну и катись в свой Портамер вонючий, а мы с девкой сами разберёмся, как нам жить! Без твоих указов!
С этими словами Ная развернулась, схватила растерянно смотревшую на них девочку за руку и пошла по обочине, загребая голыми ступнями дорожную пыль. Девочка бросила быстрый и какой-то робкий взгляд на Мию, но почти сразу же отвернулась и, опустив голову, поплелась вслед за Наей.
Мия так и осталась стоять рядом с бурым, тупо уставившись в удалявшуюся спину, разорванную, грязную рубаху, волосы, больше похожие на спутанную паклю, тощую руку, сжимавшую запястье девочки. Глухая, тёмная злоба стиснула её грудь, сжала горло, впилась раскалёнными иглами в веки. Ну и пусть проваливает! Нравится ноги раздвигать перед всякими уродами, нравится быть битой и замученной, готова ещё каким-нибудь тварям продаться, которые, может, из её шлюшьей шкурки захотят себе плащи пошить или на обивку диванов пустить — вперед, никто держать не будет! Такой шанс выпал, всё с начала начать и к своему гнусному ремеслу не возвращаться, а ей лишь бы новый бордель себе найти! Девочку вот только жалко, которой это девица влёгкую определила столь гадостную судьбу, да только Мия ничего для неё сделать не может. Ничего.
В бессильной злобе сжимая кулаки, она прижалась к лоснящейся шее коня, который неторопливо и методично объедал листья с придорожного куста. Солнце поднималось всё выше, карабкалось по безоблачному небу, обещая душный и знойный день. Пара слепней с низким гудением вились над крупом бурого, и он то и дело бил себя хвостом по бокам, пытаясь отогнать назойливых насекомых. Стоило побыстрее покрыть голову капюшоном плаща, чтобы не сильно напекло, забраться в седло и скакать в Портамер, пока её не хватился мастер. Мия раскрыла одну из сумок, вытащила из неё плащ, скользнула взглядом по сложенной на дне одежде, взятой на смену. А ведь в этих лохмотьях они далеко не уйдут, первый же встречный мужик, заприметившей на обочине двух девиц в разорванных хламидах, долго думать не будет и…
Она и сама удивилась тому полустону-полувою, который сорвался с её губ. Пытаясь сдержать рвущиеся наружу слёзы, Мия опустилась на землю, дрожащими руками достала кинжал из-за голенища и отрезала от подола плаща длинный кусок ткани, а затем стащила сапог и принялась распарывать его подклад.
Наю с девочкой она нагнала быстро и преградила им путь, остановив бурого прямо пред ними. Соскочив с седла, схватила Наю за грудки, встряхнула посильнее и, не обращая внимания на её попытки вырваться, заговорила:
— Значит так, заткнись и слушай меня. Ещё хоть слово скажешь — я тебя так отделаю, что твой офицерик тебе нежным скромником покажется, уяснила? Во-первых, одевайся, — она сунула в руки Наи свою сменную одежду, и та, хоть и смотрела на Мию с той смесью страха и растерянности, что делала её простое лицо особенно жалким, подчинилась без единого звука и принялась натягивать штаны.
— На тебя, Ная, мне насрать, а вот малышке жизнь я портить не позволю. Вот это, — Мия протянула ей маленький сверток из куска плаща, — в штаны спрячь, на поясе, на изнанке, потайной карман есть, носи там и никому не показывай. Там девять золотых. Да не пучь ты глаза, дурища, слушай. Про золото никому не говори и никому не показывай, если кто прознает — тебе головы не сносить, казнят за воровство у благородных. Потом перепрячешь, когда место понадёжней найдёшь. А вот этот золотой засунь за манжет рубахи, там тоже кармашек есть. Как приедете в Вонтшур, никуда не сворачивая, дуй в порт, там спросишь Кайла Рябого, он табачную лавку держит. Так вот кроме табака он чёрным меном промышляет, ты ему скажи, что тебя послала Мия-Кудряшка из Портамера, и дай этот золотой, он тебе его сменяет на двести серебра. Двести, уяснила? Ты считать-то умеешь?
Ная, кое-как справившаяся со штанами и теперь пытавшаяся выпутаться из своей хламиды, пожевала губу, шмыгнула носом и отрицательно махнула головой.
— Хаммаран тебя забери, шлюха, не умеющая считать! Так сделай вид, что умеешь! Монетки из одной кучки в другую поперекладывай, потом на Кайла глянь с укоризной, он тебе и додаст то, что зажать вздумает. Серебро сложи в мешочек и засунь в седельную сумку поглубже, на поясе не носи, срежут вмиг. Бурого я тебе тоже отдам. Потом, как золотой сменяешь, ступай на ярмарку, там найдешь актёров бродячих, дядюшку Гейба и Вика, скажи им, что тебя послала Мель…
— Ты же сказала, что тебя Мия зовут.
— У меня много имён. Ты слушай и вникай, дура ты набитая. На серебро купите новую телегу, на двух лошадей, бурого в пару к рыжему поставите, они поладят. И держись дядюшки, он мужик славный, добрый, ни тебя, ни девчонку не обидит. Только молчи о том, чем раньше промышляла, усекла? Будешь с ними по Тарсии колесить, сменянного серебра вам надолго хватит, а потом сама сообразишь, как золотом распорядится. И даже не думай, — тут Мия опять схватила Наю за ворот надетой уже рубашки и угрожающе понизила голос, — не думай девочку чем обидеть, я за неё щедрые дары Алетине да Мальтерии принесу и каждый день молиться буду, так что не сомневайся, если что, они тебя даже за мысль недобрую покарают. Ты всё поняла?
Дело осталось за малым. Мия помогла Нае забраться на коня, застегнула на ней пояс с саблей — так, больше для вида, чтобы желающих к ним лезть поменьше было, показала в каких сумках лежат припасы, девочку укутала в свой плащ и посадила вперед на седельную луку. Себе она оставила лишь одну сумку
