Книга Разведывательная деятельность офицеров российского Генерального штаба на восточных окраинах империи во второй половине XIX века (по воспоминаниям генерала Л. К. Артамонова) - Сергей Эдуардович Зверев

своей особе. Векиль[64]-эль[65]-мульк[66] [67] Мирза-Асад-Ула-хан, очень льстивый и честолюбивый, старается всеми способами угодить валиахду, стать ему необходимым, спихнув эмир-низама. Этот последний через своих шпионов знает все интриги своего старшего сотрудника, сохраняет полное спокойствие, а наружно выказывает большое внимание и любезность интригану. В то же время агенты эмир-низама выслеживают (и уже собрали) большой фактический материал о казнокрадстве и вымогательствах с населения в делах с векиль-уль-мульком. «Скоро эта борьба разрешится безусловно в пользу эмир-низама, а его соперника не в силах будет защитить и сам валиахд, да, пожалуй, и не захочет, – сказал в заключение г. Петров. – Мы здесь привыкли к таким взаимоотношениям, и надо очень серьезно знать всю подноготную жизни персидских сановников и чиновников, чтобы проводить с успехом какие бы то ни было дела». Предсказание это сбылось еще до моего отъезда.

Дом российского генерального консула охотно посещался персидскими сановниками, которых привлекали и чисто русское, радушное гостеприимство, и прекрасный персидский язык хозяина и хозяйки. Еще охотнее сюда заглядывали в установленные обычаем дни и часы представители всех европейских наций. Здесь поэтому можно было услышать все новости как чисто персидского характера (о жизни всех сильных и знатных лиц это страны) до самых интимных подробностей семейной жизни, так и всех важнейших европейских событиях, иногда большими подробностями, ярче и ближе в истине изложенные, нежели те же сведения, попадающие в наши высшие инстанции в России. Вообще, в Персии любят говорить, а певучий, превосходно выработанный веками персидский язык позволяет вести очень тонкие и вуалированные беседы о самых рискованных предметах разговора.

Ясно теперь, откуда в российском генеральном консульстве сходились все такие известия, и г. Петров знал все, что только могло его заинтересовать и быть полезным для общегосударственных дел. Но прирожденные ум и такт, а также полное достоинства и доброжелательное отношение ко всем без различия создали ему в Тавризе исключительно высокую для европейца репутацию, симпатии населения и даже самого валиахда, очень часто спрашивающего у него советов.

Мне пришлось за 10 дней пребывания в Тавризе видеть много людей разнообразных национальностей и специальностей. Персия, как некогда и Московское царство, охотно принимает европейцев, сведущих в разных нужных для жизни специальностях. В Тавризе таких много, а в частности, австрийцев, особенно, офицеров и музыкантов: первые служат в персидской армии инструкторами, а вторые организуют оркестры музыки, но чаще занимаются торговлей и др. специальностями. В Тавризе при войсках валиахда главным инструктором состоял тогда майор австрийской службы Вагнер[68], которого валиахд и шах за многолетнюю службу в их стране возвели в чин сартипа (генерала), и ему пожалован титул хана.

Это был очень подвижный, энергичный, неопределенного возраста военный, всегда в полугусарском ментике, расшитом генеральскими галунами. Очень любезный и услужливый в обращении, он превосходно владел персидским языком и пользовался большой популярностью среди персидских офицеров, прошедших через его инструкторскую школу. Он был частым гостем консула и всегда раньше других знал множество новостей. От него я узнал много интересующих меня сведений, осторожно задавая ему вопросы.

Самым же частым посетителем консульства был личный доверенный врач валиахда, рослый и красивый итальянец (старший брат жены г. Петрова), чрезвычайно впечатлительный и говорливый. Он-то и приносил с собою целый ворох разнообразных новостей, выслушанных им во дворце валиахда от множества лиц, во враче заискивающих и старавшихся ему угодить. Режим в консульстве установился английский; время еды распределено строго и пунктуально выполнялось, а потому жизнь пробежала в эти дни быстро и как-то незаметно среди подготовки, визитов и осмотра города и его достопримечательностей.

Меня больше всего поразил в Тавризе огромный базар в яркий солнечный день. Трудно передать то глубокое впечатление, какое производит экзотически пышная и красивая картина оживленной и самого разнообразного тапа людей толпы, заполняющей сплошь огромное протяжение базара. Толпа привычно мирится с движение среди нее гордо шествующих тяжело нагруженных и разукрашенных верблюдов, позванивающих своими колокольцами, торопливо пробирающихся у ног верблюдов еще тяжелее завьюченных осликов; среди множества пеших гордо продираются всадники на кровных красивых лошадях или коляски с важными лицами. Над всей толпой стоит немолчный крик торговцев-разносчиков всякого рода товаров, овощей, мяса, рыбы, фруктов и воды для питья. У раскрытых лавок по обе стороны широкой дороги в какой-то характерной полутени под крышей кипит самая оживленная работа: здесь сосредоточены всевозможные кустарные мастерские, группами по специальности, где желающие могут заказать и купить свое изделие в течение короткого времени, пока их бреют уличные парикмахеры. Шум и грохот этих работ заглушает голоса людей. В лавках всевозможные товары Востока и Запада, пробирающиеся сюда караванами со всех границ Персии. Здесь же всевозможные закусочные, где любители могут получить на их глазах изготовленные яства и напитки. По временам в этом широком потоке людей проходит волна – это проезжает какой-либо очень важный сановник, в модной венской коляске, предшествуемый бегущими впереди и по сторонам феррашами, усердно очищающими дорогу коляске ударами палки по головам толпы… Чувствуются в этой картине жизни человеческой прошедшие тысячелетия и твердо установившийся быт, каким в древних городах жили люди еще по сказаниям Библии и по раскрытым ныне археологическими раскопками сведениям об Ассирии и Вавилоне. Ведь именно через Тавриз проходит древнейший торговый «царский путь» с отдаленного Востока к портам западного берега Малой Азии, устроенный еще тысячи лет тому назад ассирийскими и халдейскими владыками древнего мира!

Однако, я старался не терять даром времени. Ознакомившись по делам консульства с теми вопросами, какие надо было разрешать на границе, я осмотрел и укрепления города и присмотрелся к войскам, какие удалось видеть. Все, что касается таких специальных сведений, мною было изложено в особых записках и при рапорте отправлено с перепиской ген. консула почтой в Тифлис.

Выработав себе план поездок, одобренный ген. консулом, я собрал и предварительные сведения об этих направлениях и местах. К поездкам наш маленький караван изготовился, и все наши запасы были пополнены. Становилось уже достаточно прохладно, а потому и одеться надо было потеплее. От приглашений на обеды отказывался. Господин Петров меня предупредил, что валиахд заинтересовался моим приездом и, хотя по времени он должен был выехать на охоту, но почему-то задержался и пожелал меня видеть. Оказалось, что валиахд о дне своего выезда погадал на Коране: прочитанный стих был понят и истолкован ему как неблагоприятное время для такой поездки. Валиахд поездку отложил и пожелал меня принять 27/Х в пятницу, день отдыха от его административных трудов.

В этот день в 11 ч. утра мы с ген. консулом отправились во дворец валиахда.