Книга Ночь девы - Юлия Бабчинская

их несправедливых ударов. Или я это заслужила?

– Но Молли не погибла, – вслух говорю я. – И никто из видий больше не погибнет! – Мои слова наполняются решимостью. И что-то теплится в руке. Камушек, ты здесь? Мой новый силоцвет, тот, что в кольце, вдруг вспыхивает огнем, покрывая им всю мою руку. Я покажу им все, не знаю как, но покажу. – Молли, – снова зову ее я. – Дай мне руку, если ты веришь мне. – И я протягиваю к ней живой огонь. Я знаю, что он не причинит ей вреда. Мой огонь не таков.

– Она правда ведьма, – выдыхает за моей спиной Кассара. Я ощущаю, как она трясется от страха. Страх – теперь я понимаю, что сдерживало меня. Страх непонимания, страх вины… страх пустоты.

Стара заносит надо мной секиру. Я не моргая смотрю на нее, когда моей руки касается пухлая ладошка Молли.

– Я верю тебе, Ирис, – тихо произносит она, и ее мутно-белые глаза обращены ко мне. – Я верю тебе.

Она не видит огня и следует не за глазами, а за сердцем. И я принимаю ее веру, от которой по венам растекается тягучее тепло. Если хотя бы один человек не счел меня чудовищем, я смогу выжить. Огонь перекидывается на Молли, но не обжигает ее. Она протягивает руку Старе.

– Брось оружие, сестра, и смотри, – произносит Молли. – Я покажу. Покажу все, что было.

Стара опускает секиру и будто в трансе принимает ладонь Молли, потом в свою очередь дает руку Кеззалии.

– Ну уж нет, – слышу я возглас фрейлины, ее сестры. – Я на такое не соглашалась!

Кеззалия молчаливо и грозно смотрит на сестру и берет Стару за руку. Смахивая со щек слезы, дрожащая Кассара присоединяется к нам. Мы образуем круг, огненный круг. Когда он замыкается, нас резко выбрасывает в ненавистную мне белую пустыню. Теней нет, здесь только мы, а внутри круга разворачиваются события этой ночи.

Вот Молли идет к принцу Марциану и встречает нас с Эгирной. Я замечаю странную вещь: там, где я коснулась Молли, осталось пятнышко света. Оно следует за ней, напоминая солнечный зайчик.

Молли заходит в покои наследника. Она и впрямь дрожит, боится неизвестности, ведь шесть видий до нее не вернулись в Сколастику.

Мне хочется закрыть глаза, когда принц грубо хватает Молли за руку и тащит к широкому подоконнику. Разворачивает к себе спиной. Я не хочу смотреть, но я смотрю. Все мы смотрим. Исполнив королевский долг, Марциан наливает себе хрустальный бокал прозрачной жидкости. Он выглядит опьяненным, мечется по комнате, то и дело хватаясь за голову. Говорит Молли лечь в постель и спать, позволив ей уйти утром. Но Молли вдруг слышит прекрасное пение, и сердце ее наполняется утешающей радостью.

Она говорит, что так счастлива, что хочется петь и танцевать. Голос сладок и пленителен. Он зовет ее. Она больше не слышит принца, а ему и нет дела до нее. Молли выходит в коридор, очарованная мелодией, шаг за шагом, она будто во сне добирается до беседки во внутреннем дворике.

Что за дивное существо могло создать такую гармонию звуков? Оно совсем рядом. Молли видит, как серебрятся в темноте чьи-то глаза, она слышит шелест легких крыльев. Но следом в нее, словно отравленный кинжал, летит слово: «Умри!»

Молли выходит из плена монстра. Чары мелодии рассыпаются, как сухие крылья бабочек. На небе ярко сияет бледно-зеленая Фортуна.

Мерцающее облако окутывает Молли со всех сторон, и от одного предчувствия у нее готово остановиться сердце – как только эта серебристая пыль прикоснется к ней или проникнет в легкие, ее не станет.

Страх побуждает Молли отступить, вот только она не может шевельнуться. Но ничего не происходит. Существо шипит от ярости, не в силах добраться до Молли и завершить начатое, посылает проклятия, но не двигается с места. Мы видим то, чего не видит оно. Она, поправляю я себя, вспоминая слова Призрака.

Пятнышко света увеличивается, тонким слоем покрывая тело Молли, отгоняя ядовитую пыльцу.

– Ирис, – смотрит на меня Молли, не разрывая наших рук. – Ты спасла меня. Это все ты. Спасибо, Ирис.

В ее бесцветных глазах сверкают маленькими драгоценными камушками слезы. Странная сила наполняет меня, радость, ликование, ни с чем несравнимое счастье. А когда я вижу, что другие девушки понимают и принимают меня, я чуть ли не взрываюсь от эмоций, которые больше невозможно сдерживать. По рукам пробегает дрожь.

Но в этот момент на мои запястья ложатся черные лапы, в которых я узнаю чешуйчатые перчатки Лорда-Призрака. Хочу сказать ему, чтобы он остановился, чтобы дал мне насладиться нашим единением с сестрами, но не успеваю. Он выдергивает меня из мира пустыни, разрушая круг.

И в груди остаются лишь серость и пустота.

Глава 11. Силоцветы

…надежда для всех…

Ирис

Я снова в своей спальне, в окружении замысловатых гобеленов, золотистой бахромы и ваз с цветами. Витриция безумно любит цветы, как, впрочем, и другие жители Диамонта.

Еле стою на ногах и тяжело дышу. Почему я вдруг думаю о цветах, когда произошло такое? Колени мои подгибаются, но Призрак подхватывает меня и сажает в кресло, не давая упасть.

– Я не понимаю, что произошло! – выдыхаю я, откидываясь на бархатную спинку. Как всегда, пустыня лишает последних сил. Но я еще способна шевелить губами. – Как ты перенес меня сюда…

– Я еще и не такое умею, – ворчит Призрак, насупив густые черные брови. – А тебе лучше помолчать, пока я осматриваю тебя.

– Что? – чуть привстаю, но он сердито опускает меня обратно в кресло. Достает из кармана фонарик. Светит мне в глаза, и я немедленно щурюсь и протестую. Требует открыть рот, я смотрю на него, как на чокнутого. Кем он и является.

– Не время упрямиться, Ирис. Просто открой рот и высуни язык.

– Нелепость какая!

Но я нехотя выполняю его требования. Он вертит мою голову так и сяк, потом проверяет пульс на запястье, спрашивает, хорошо ли я вижу его, а я не понимаю, что происходит.

– Тебе не кажется, что это уже слишком! – восклицаю я, вставая на ноги, но тут же падаю в мягкие объятия кресла. – Объясни уже, в чем дело, – прошу я, понизив голос и прислонив ладонь ко лбу.

– Головная боль? – хмуро смотрит на меня Призрак.

– Просто слабость, – отвечаю я.

– А это у тебя откуда? – спрашивает он, указывая когтистой перчаткой на мое сияющее кольцо. Оно понемногу остывает, гаснет его теплый свет.

– Я расскажу, если ты расскажешь, что за суета такая, да и