Книга Четыре блондинки - Кэндес Бушнелл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Иди на… диван.
– …что он позднее распространил и на приматов, а Дарвин никогда не читал Менделя. Ты понимаешь, что это значит? Дарвин не читал Менделя!
– Что, черт возьми, ты несешь, Джеймс? – Винни смотрит на Джеймса. Потом присматривается пристальнее и видит нечто, заставляющее ее воскликнуть: – Ни хрена себе! Да ты весь в дерьме. Просто бездомный бродяга. А вонь-то какая!
– Прости, если разбудил, – извиняется Джеймс. Виноватым он себя не чувствует. Внезапно он ощущает прилив всепоглощающей (и необъяснимой) нежности к Винни. Его охватывает страстное желание. Он хочет секса. Он просто обязан заняться с ней сексом.
Джеймс садится на край кровати.
– Ты такая замечательная. Такая замечательная жена. Мне всегда хочется тебе сказать, как сильно я тебя люблю, но ты никогда не даешь мне этого сделать.
– Ты просто омерзителен, – говорит Винни. – Я бы хотела попросить тебя немедленно убраться из дома, но сейчас слишком поздно. А утром можешь отправляться в отель. – После чего она накрывается одеялом с головой.
– Все тобой так восхищаются. Таннер по тебе с ума сходит.
– Нет, это уж чересчур! – выдавливает Винни. Она готова взорваться. Ведь ей утром на работу. (И почему это все думают, будто их дерьмовые проблемы более важны, чем ее собственные? Хотелось бы, чтобы хоть кто-то осознал всю важность ее собственных дерьмовых проблем. Хоть когда-нибудь!)
Джеймс обнимает Винни одной рукой. Пытается ее поцеловать.
– Джеймс! – осаживает его Винни.
– Ты такая… прелесть, – бормочет Джеймс, пытаясь погладить ей волосы.
– Джеймс, иди спать… Джеймс, прекрати… Я потребую арестовать тебя за супружеское изнасилование… Джеймс, отстань от меня!
Винни вопит. Джеймс скатывается на бок. Он стонет.
– Иди на диван! – приказывает Винни.
– Не могу.
Винни откидывает одеяло.
– У нас завтра будет серьезный разговор. О твоем поведении. Пора что-то весьма серьезно изменить в нашей жизни.
– Винни…
– Нет, я не шучу, Джеймс. Ведь у нас ребенок. На тебе лежит ответственность. Почему, черт возьми, – и я действительно хочу это знать, – почему, черт возьми, тебе и Клею пришла в голову мысль, что вы можете валять дурака и вести себя, как шестилетние мальчишки? Ты когда-нибудь видел, чтобы я или Вероника шлялись невесть где, напивались, принимали наркотики и пропадали до четырех утра? Как бы тебе это понравилось? Что бы ты сказал, если бы я засовывала руку в штаны разным парням и принимала с ними наркотики в туалете и вообще вытворяла бог знает что еще? Впрочем, может, я еще нечто подобное учиню. И знаешь, Джеймс, почему? Потому что теперь мне на все наплевать. Я сыта тобой по горло.
– Винни!..
– А что касается проекта о шимпанзе и альфа-самцах, я начинаю думать, что ты это дело заранее проиграл. Очнись, Джеймс. Настало третье тысячелетие. Мужчины и женщины равны. Уразумел? Так почему бы тебе не подумать о моих переживаниях? Или ты считаешь, что мне доставляет удовольствие постоянно заботиться о тебе? А как насчет меня? Мне тоже хочется, чтобы обо мне заботились! Мне хотелось бы иметь мужа, способного по крайней мере платить за квартиру… полностью. Ты превратился в обузу, Джеймс. А я устала вкалывать на восемьдесят процентов, а зарабатывать только двадцать. Мне надоели твои…
– Винни!..
– Заткнись, Джеймс! Сейчас мой черед говорить. Мне пришлось выслушивать твою чушь весь вечер. А последние пять часов я тут лежала и думала, где тебя носит и что еще ты натворил. Меня от тебя мутит, Джеймс. Ты не лучше Эви. Она что, думает, будто мы не видели, как она пряталась в этом лимузине? Пряталась! И это в тридцать пять лет! Она наверняка хотела переспать с Клеем. И одному Богу известно, что она собирается вытворить с Таннером.
– С Клеем? – удивился Джеймс.
– Да. С Клеем. С женатым мужчиной.
– Винни, я…
– Что еще?
– Я… Я…
– Ну говори же!
– Винни, мне кажется, у меня инфаркт. Наверное, я умру. Ой, Винни! Ой, уже умираю…
– Эх, Джеймс. Какой же ты слабак! – Винни хватается руками за голову. – Даже кокаин толком принять не можешь.
Джеймсу хочется, чтобы с ним нянчились и носились. (Как в детстве, когда он болел. Мать стелила ему на диване и разрешала смотреть телевизор целый день. А отец звонил по телефону и спрашивал: «Эй, спортсмен, ну как там спорт?»
Он хочет, чтобы Винни сказала ему: «О малыш Джеймс! Мой бедный, милый мальчик!» (Он хочет, чтобы Винни обращалась с ним как мама. Или хотя бы по-матерински.)
Но вместо этого она заявляет:
– Врачи сказали, с тобой все в порядке.
«Нет, не в порядке!» – хочет прокричать Джеймс. Он хочет, чтобы Винни ушла. Ему хочется сказать ей, чтобы она убралась прочь. Но он не может. Он никогда этого не сможет сделать.
– Я знаю, – говорит Джеймс.
– Можешь отправляться домой.
– Я знаю, – повторяет Джеймс и начинает нажимать кнопки пульта, переключая каналы телевизора, который закреплен перед ним на стене.
– Ну так мы идем, Джеймс? – спрашивает Винни. – Мне ведь еще надо успеть на работу.
– Но мне нужна одежда.
– Вот твои тряпки. – Винни берет в охапку вещи Джеймса с кресла и кидает на больничную койку.
Джеймс смотрит на свою рубашку, свитер (с эмблемой журнала Винни на груди), джинсы, носки и белые трусы. Вид у всего этого несвежий.
– Мне нужны чистые вещи, – произносит он.
– Тебе что, еще не надоело позориться? – шипит Винни сдавленным голосом. (Она не хочет, чтобы их разговор услышал старик, лежащий на соседней койке, – он уже и так одной ногой в могиле. А вторая – вся в гнойных струпьях – торчит из-под покрывала.)
– Домой я не пойду, – говорит Джеймс. – Я иду на пресс-конференцию.
Он ощупывает свои вещи. Чувствует он себя не совсем… в норме. (Он все еще на взводе. Вероятно, это из-за кокаина, которого он наглотался позапрошлой ночью, да еще вчера на ночь в больнице ему вкатили какой-то укол. Или, точнее, сегодня рано утром. Когда ему почудилось, что его хватил инфаркт из-за кокаина. Но другие-то еще более крутые. Героином ширяются. Правда, никто из них не женат на Винни.)
– У тебя не найдется лишнего блокнота?
– Я собираюсь домой.
– Нет, – бормочет Джеймс. Если он сейчас уступит, ему конец.
– Что значит «нет»?
– Нет, и все, – говорит Джеймс. – Или не ясно выразился?
