Книга Пока мой труд не завершен - Томас Лиготти

эти преобразования, или, как он их называл, «реструктуризации». Уинстон также не удосужился назвать новые сферы коммерческой деятельности, куда компания войдет в самом ближайшем будущем.

Во время выступления господина Уинстона многие подметили, что этот тип крайне неуместно смотрится среди других членов высшего руководства, занимавших деревянный шаткий помост, специально построенный для этой встречи. Его костюм, казалось, был сшит для более крупного тела – отнюдь не на тот костлявый каркас, что сейчас проступал из-под дорогой ткани, навешанной на пожилого мужчину. Его густые седые волосы отличались хорошей укладкой, но по мере того как он вещал, пряди там и сям выбивались из-под лака – будто отросшая, желтоватая у корней шевелюра не привыкла к такому уходу.

Как только среди нас, ютившихся в этом темном и грязном подвале, поднялся шум, бездушный монолог Уинстона был прерван коллегой-руководителем, легко затмившей его и приступившей к заключительному пункту повестки собрания. Однако еще до того, как суровая с виду дама с коротко подстриженными волосами сделала последнее заявление, многие из тех, кто ютился в подвале, уже догадались или интуитивно поняли ее послание. С того момента, как мы спустились на грузовом лифте на самый нижний этаж здания, некоторых из нас пробрало ощущение, будто здесь обитает некое неопределенное нечто, чутко следящее за нами, не представляя себя в явном виде. Несколько человек из низшего персонала даже утверждали, что видели в темных закоулках подвала необычную фигуру – некий фантом, маневрирующий по краям толпы, смутный человеческий силуэт, столь же вкрадчивый и бесшумный, как желтая дымка на улицах города… возможно, даже такого же цвета.

Поэтому, когда женщина с короткой стрижкой озвучила то, что в другое время могло бы стать сенсацией, большинство сотрудников нижнего звена уже знали, что это не самый великий сюрприз.

– Поэтому, – произнесла она с тем же сурово-стоическим выражением, – роль всех руководителей, коих так трагически потеряла наша организация, будет выполнять никто иной, как основатель и президент компании – мистер Ю. Дж. Блейн. Стремясь облегчить реструктуризацию нашей коммерческой деятельности, мистер Блейн будет контролировать каждый аспект повседневной деятельности. К сожалению, он не смог присутствовать здесь сегодня, но он попросил сообщить, что надеется на плодотворное сотрудничество с каждым из вас в обозримом будущем. У кого-нибудь есть вопросы?

Вопросов не оказалось.

– Тогда заседание окончено. Спасибо. – И пока грузовой лифт доставил нас обратно к нашим столам, ни слова не было сказано об открывшихся планах на будущее компании.

В тот день я подслушивал разговоры коллег, проходящих мимо моего стола.

– Это просто безумие, что они творят, – прошептала женщина, сотрудница компании с большим стажем и очень толковый спец-документовед. Коллеги более-менее согласились с подобной оценкой грандиозных корпоративных амбиций: выход на мировой рынок? Эка невидаль! Наконец кто-то и вовсе сказал:

– Я думаю подать заявление об уходе. Уже давно жалею, что поехал за компанией в этот грязный город!

Человек, произнесший эти слова, был известен в офисе как «Заяц-Плейбой». Так его прозвали за привычку каждый день надевать на работу галстук-бабочку. Похоже, ему жуть как нравилось выделяться из массы этими разномастными аксессуарами – предпочитая их обычным галстукам-узелкам или полному отсутствию узелка под шеей. Конечно, мужчины во всем мире, несть им числа, также носили галстуки-бабочки как знак особого стиля – но наш Заяц был единственным из подчиненных Блейна, кто поступал так. Галстуки-бабочки позволяли ему заявить о себе как о личности особенного склада, пусть даже тривиальным и иллюзорным способом. Как будто чего-то подобного можно достичь, просто украсив себя определенным предметом одежды или даже проявив определенные черты характера, такие как сдержанность или незаурядный ум! Такие качества разделяли миллионы людей как в прошлом, так и в настоящем, и столько же, скорей всего, разделят их в будущем. Похоже, попытки подчеркнуть отличие от других людей или существ, или даже неодушевленных предметов, – не более чем смехотворное маскарадное действо.

Услышав, как Заяц-Плейбой заявил о своем намерении уволиться, я встал из-за стола и присоединился к разговору.

– И после того, как подашь заявление, – спросил я Зайца, – что будешь делать? Куда и к кому ты пойдешь? Если не здесь – где тебя вообще примут?

– Зачем ты к нему цепляешься? – вступилась за Зайца женщина-документовед со стажем. – Никогда не поздно начать карьеру заново. Кроме того, эти амбиции Блейна выйти на мировой рынок – что-то совершенно невменяемое.

– Почему же? – спросил я. – Любые компании, корпорации, правительства, порой даже – частные лица, все они стремятся к расширению сферы влияния. Да, иногда амбиции – не по амуниции. Но чем наш «Блейн» хуже? Я считаю, этому миру нужно навязываться до конца, как можно больше. Это как надеть галстук-бабочку и всем указывать, что она тебя особенным делает. Может, сам по себе ты и не особенный вовсе – но важен посыл! А там, глядишь, и до самых дальних звезд можно докричаться – и до других миров, и до всего такого прочего… и вот уже вся Вселенная – у твоих ног.

В тот момент, думаю, мои коллеги были сбиты с толку не словами, которые я сказал, а скорее тем, что я заговорил с ними в совершенно несвойственной мне манере. По их лицам я осознал, что сморозил что-то неправильное или даже чудовищное, тем самым дав толчок череде нежелательных событий, о каких и говорить-то неохота. Почти сразу же разговор наш увял, и все мы вернулись каждый за свой стол.

В тот день желтый туман Города Золота в очередной раз сгустился до преступно-беспросветной консистенции, превратив все окна нашего здания в квадраты болезненного тусклого света. В тот же день, когда высшее руководство объявило, что убитые начальники не будут заменены – и что сам Ю. Дж. Блейн будет играть активную роль в повседневной работе каждого отдела и подразделения компании, – нам показалось, что каким-то образом этот надсмотрщик уже проник в наши ряды и осуществляет свой бдительный контроль. То было не самое отчетливое чувство – мы не видели нечто, наблюдавшее за нами, но чуяли, как оно подмечает и обдумывает все наши слова и поступки. К концу того дня все в офисе, казалось, пришли к смутному пониманию того, почему наша компания перебралась в Город Золота – и почему это место, ранее известное как Город Молоха, так славно соответствует нуждам коммерческих образований вроде «Блейн Менеджмент»… или, по крайней мере, почему руководителям подобных структур город сказался полезным.

На следующий день в офисе больше никто не говорил о безрассудной стратегии, с помощью которой компания намеревалась стать доминирующей силой на мировом рынке. И никто