Книга Геймер. Книги 1-4 - Юлия Игоревна Андреева

клетке.

Собираясь на охоту, Исидо нарочно предупредил начальника охраны своих личных покоев: не мешать слугам, делающим уборку в его комнате. Специально для служанки, шпионившей на Токугаву, он оставил шахматную доску, почти что на видном месте, чтобы та могла затем рассказать своему господину, какие ходы сделал его враг своими серыми фигурами.

Со страхом и затаенной страстью Исидо ждал ответного хода Токугавы.

Токугава не замедлил с ответом.

Глава 26

Надо запастись либо умом, чтобы понимать, либо веревкой, чтобы повеситься.

Антисфен

Токугава был пленником замка в Осаке, пленником своего врага — Исидо. По книге, он должен был выбраться оттуда достаточно интересным способом: сделав вид, что отправляет в Андзиро вместе с Андзин-сан свою старшую наложницу Кирибуцу, он позволял Исидо попрощаться с ней, удостоверившись, что уезжает именно она.

После чего его самая молодая, беременная наложница Садзуко должна была рухнуть в притворный обморок, и в этот момент, когда все кинутся на помощь к пострадавшей женщине, Токугава, одетый в точно такой же костюм, как Кирибуцу, должен был занять ее место в паланкине. После чего вся компания удалялась восвояси.

Именно эту идею и предложил Токугаве Ал, надеясь, что тот примет ее. Тем не менее великий воин отверг предложение Ала, сообщив ему, что никогда не покинет замок подобным недостойным самурая образом.

Однако он решил воспользоваться идеей Ала, для того чтобы поиздеваться над караулившим его на каждом шагу Исидо. В благодарность за предложенную идею Токугава частично посвятил Ала в свой план.

Кирибуцу действительно должна была отправиться в отдаленные провинции, куда ее сопровождали Ябу, оба кормчих, Тода Марико и ее муж Тода Бунтаро, парочка священников, готовых по необходимости исповедовать ее, придворные дамы, служанки и обычный самурайский эскорт.

При этом осведомитель Исидо, недавно перевербованный Токугавой, должен был сообщить своему хозяину, что в самом начале пути, еще на территории замка, в паланкин к Кирибуцу подсядет незнакомец, которому она должна будет передать письмо с указаниями от Токугавы и получить наиважнейшие сведения, относительно перехода нескольких даймё на сторону своего господина.

Кроме этого, ему было сообщено, что во время прощания беременная наложница Токугавы Садзуко упадет в обморок, что послужит сигналом к тому, что все готово и можно трогаться в путь.

В назначенный день и час, а именно — вечером, когда сумерки сделали силуэты нечеткими и линии неверными, Ал дожидался во дворе, когда Кирибуцу, со всеми приличествующими случаю церемониями, попрощается с остающимися в замке заложниками.

Она рыдала, предвкушая расставание со своим господином, последний — снизошел до того, что спустился во дворик, сказал пару слов также отправляющемуся в Андзиро Ябу и нежно распрощался со своей старой наложницей.

После чего удалился в свою башню, откуда планировал следить за отплытием галеры. Ал наблюдал за тем, как высокая фигура Токугавы, в одежде с плечами, напоминающими крылья, скрылась в одной из дверей замка, и затосковал.

В его паланкине уже лежал раздобытый неведомо где кормчим ребятенок. Последний, должно быть, происходил из самурайского рода, потому что не имел обыкновения плакать или требовать пищи. Ала тревожила мысль о том, что ему не удастся раздобыть для ребенка молока, в Японии, мягко говоря, было не слишком хорошо с животноводством, но потом он решил, что вполне достаточно найти в Андзиро какую-нибудь бабу с младенцем и поручить малыша ее заботам. Собственно, Эрика как-то умудрялась кормить и прятать ребенка целых семь дней, а значит — нет ничего невозможного. Надо только набраться наглости, сделать рожу кирпичом, и все будут служить тебе и угождать.

Малыш был перепеленат в новую светлую пеленку — та, что была на нем в первый день, оказалась выстирана, выглажена и лежала в сундучке Ала вместе с его записями и книгой Клавелла.

«И почему именно мне на голову должен был свалиться этот карапуз? — рассуждал Ал. — Тоже мне, мужик, растаял при виде ребенка. Нужно было оставить его в замке, пусть бы Эрика воспитывала его как своего сына. А так…»

На самом деле малыш ему нравился, и бросать его он, разумеется, не собирался. В той, далекой как звезда Великого Императора, прошлой жизни у Ала не было ни жены, ни детей. И только теперь он понял, что всегда хотел их иметь.

Представилось, что в один прекрасный день они с малышом окажутся в его старой квартире перед мирно сияющим в темноте монитором. Ал положит ребенка на диван, а сам скользнет ненадолго в манящий и загадочный виртуальный мир. Малыш будет мирно спать, посапывая и причмокивая во сне, тихий и спокойный. Настоящий друг настоящего геймера и компьютерщика. Он не будет хныкать и орать, требуя внимания, как это делают другие дети: он рано подружится с мышью. Его пальцы вытянутся, как у пианиста, облегчая пацану работу на клавиатуре, запястье сделается более подвижным. Они начнут с самых простых игр, и постепенно парень втянется, почувствовав вкус к настоящим приключениям. Он научится всему и однажды…

Нет, какой смысл думать о том, что в один прекрасный день ему можно будет принять эликсир Маразмуса и скользнуть вместе с Алом в древнюю Японию — он и сейчас здесь находится.

Ал протер глаза и, убедившись, что окно паланкина плотно завешено, нежно прижал к себе малыша.

«А, будь что будет, — решил он, — ну спросят у меня, откуда ребенок, скажу правду или совру, какое кому, в сущности, дело. Скоро Токугава официально прикажет мне заниматься подготовкой его людей: мушкеты, ружья, пушки, военные стратегии и хитрости. Мне дадут дом, потому что Токугава понимает, для того чтобы что-то получить, сперва необходимо что-то дать. А значит, он даст дом, положит жалованье, заставит окружающих относиться ко мне с почтением. Приставит слуг и учителей, подсунет наложницу.

А если у меня будет свой дом, кому какое дело, что я возьму в этот дом приглянувшегося мне мальчугана? Кто сможет мне возразить, если я захочу усыновить его? Да что бы я ни сделал в своем доме — по японским законам — я прав! Я могу убить любого из домочадцев, включая жену и наложницу, если они у меня, конечно, будут. Могу убить, не считаясь с чувствами семей погибших. Могу и все — имею право. Могу перетрахать всю деревню, если мне это пожелается. Потому что, пока я нужен Токугаве, я — всесилен. Но раз я могу по собственному усмотрению убивать, почему же я не могу сохранить кому-то жизнь?» Эта мысль понравилась Алу, потому что впервые за все