Книга Бурят - Квинтус Номен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что вы имеете в виду?
— Видите ли, в вашем руководстве — не только и не столько в войсках — есть некоторое число людей, крайне симпатизирующих полякам. У нас существует довольно неплохая разведка, и нам прекрасно известно, что всё, что решают здесь, в Москве, становится известным в Варшаве в тот же день.
— Кто⁈ — не произнес, а проревел Лев Борисович.
— Извините, раскрытие этой информации приведет к раскрытию и сотрудников нашей разведки, а этого мы допустить не можем. Нам вполне достаточно знать, что вы свои планы в секрете держать не можете, а при таких условиях победить поляков у вас не получится. Поэтому мы будем держать фронт, не ставя ваше руководство в Москве в известность. Это — раз.
— А что еще?
— Солдаты и офицеры нашей армии носят нашу военную форму, используют наши воинские звания — и вы отдадите приказ о том, чтобы к ним с вашей стороны не проявлялось никакой агрессии. Вы же член ЦК? Вот по партийной линии и прикажите. В конце концов, мы одно дело делаем, а кто во что одет и как обращается к окружающим — это уже не столь важно.
— Офицеры⁈
— Вот именно, причем эти звания носят и военные чины, и железнодорожные. Если не нравится, я немедленно поверну все мои эшелоны обратно.
— И… и много у вас эшелонов?
— Пока сюда отправлены тридцать два полка. Понадобится — можем еще два раза по столько же отправить, но пока нужды в этом мы не видим.
— Вы считаете, что этих полков хватит, чтобы победить поляков?
— А мы их и не собираемся побеждать. Мы их собираемся остановить, выгнать с русской земли, причем выгнать так, чтобы они и думать забыли о том, что на Россию можно нападать. И для этого нашей армии хватит… в качестве помощи армии вашей. В любом случае мы не собираемся делать за вас всю работу, мы лишь поможем вам ее сделать. Но мы отвлеклись, у меня есть еще и третье условие.
— И какое же?
— По завершении этой войны Советская Россия передает в состав Забайкальской республики Белостокский уезд.
— Это почему?
— Потому что я так хочу. Потому что в Белостоке дом моих предков стоит. Потому что при этом условии мои войска остановят поляков на границах уезда и не пустят дальше.
— Я не уверен, что Владимир Ильич…
— Чтобы добавить вам уверенности, передайте Владимиру Ильичу, что я Белостокский уезд заберу в любом случае. Заберу его у поляков или у Советской России, и вы увидите, что сил у меня для этого достаточно.
— Давайте об этом поговорим позже.
— Давайте, я готов это обсудить и после ужина.
— Я имел в виду…
— Я имею в виду после сегодняшнего ужина. Мне не позднее завтрашнего утра нужно письменное согласие вашего правительства о передаче Забайкальской республике Белостокского уезда. Да, и для согласования наших действий откомандируйте в мою армию полковника Гиттиса. Я понимаю, что вы лишаетесь одного из самых опытных ваших командиров, но ведь это временно, и к тому же поможет быстрее остановить поляков.
— Вы считаете Гиттиса опытным? Да он отступил перед поляками разве что не бегом!
— Он уступил территорию, но сохранил армию, которая чуть позже территорию забрала обратно. А ваш этот… как его… Тухачевский забрал территорию, причем не нужную России территорию — и потерял армию, поэтому вскоре вы останетесь и без армии, и без территории. Ну, если мы все же не поможем… Вы готовы продолжить обсуждение после ужина? Тогда я откланиваюсь… до завтра.
Положение на фронте было настолько паршивым, что утром Лев Борисович положил на стол перед Николаем Павловичем подписанный Лениным «Договор о передаче в юрисдикцию Забайкальской республики Белостокского уезда». А перед обедом в консульство Республики (созданное по согласованию со Сталиным в Москве) «сопровождающие его лица» привели выдающегося специалиста по железным дорогам Юрия Владимировича Ломоносова. Николай Павлович за обедом с большим удовольствием пообщался со столь известным специалистом, выслушал его рассказ о трудностях управления разоренными железными дорогами и методах борьбы с саботажем. А затем приказал «сопровождающим лицам» тушку специалиста закопать где-нибудь в тихом месте Подмосковья…
Присутствовавший при разговоре Николай Андреевич Малинин поинтересовался:
— А за что конкретно вы его так? То есть я понимаю, что тварь он та еще…
— А вот за то, что он тварь. И вор. Я пока до главного вора добраться не могу, руки коротки — но расчистить вокруг него площадку для дальнейшей работы было бы крайне неплохо. Так почему бы не начать с этого мерзавца?
— А кто следующий?
— Следующих много, так что до кого первого доберемся. Есть у меня определенные мысли по этому поводу, а ваши люди мне эти мысли помогут сделать реальностью. Когда приходит первый воинский эшелон?
— В Москву послезавтра три приходят, а вот дальше когда уйдут…
— Полковника Никитина позовите…
Полковником Николай Николаевич Никитин стал еще во время войны. То есть во время Великой войны, где как раз в Польше и воевал. И воевал неплохо, о чем говорили четыре ордена (две «Анны», «Станислав» и «Владимир») и Святой Георгий. После революции долго не примыкал ни к красным, ни к белым, и вообще старался держаться от «политики» подальше. Настолько подальше, что когда его — проживающего с семьей в Томске – мобилизовал Колчак, то он — вместе переданным под его командование батальоном (что он счел вообще-то оскорблением) — просто «передислоцировался» в Читу и в гражданской войне вообще участия не принимал.
Но когда уже Председатель правительства Забайкальской республики бросил клич «Все на защиту России от ляхов», он вызвался одним из первых. Все же мнение Николая Николаевича о поляках было, мягко говоря, абсолютно нецензурным: в пятнадцатом он — во главе единственной роты — после приказа об отступлении двое суток удерживал рубеж чтобы обеспечить эвакуацию госпиталя, а когда позицию оставил, то узнал, что весь госпиталь, включая раненых, врачей и сестер милосердия, вырезали местные поляки…
Тогда Николай Николаевич поклялся «вернуться и отомстить», но вот раньше вернуться как-то не получалось. Зато теперь появился шанс клятву исполнить. Причем с легкостью: у него был полк, в боях закаленный, а большинство солдат и офицеров в нем тоже к
