Книга Создание атомной бомбы - Ричард Роудс

установили баллоны с хлором, были неблагоприятные господствующие ветры. К тому времени, как Верховное командование решило переместить их к Ипру и установить вдоль шестикилометрового участка фронта, на котором направление ветра было более благоприятным, Гана уже отправили разведывать условия для газовой атаки в Шампани.

В январе его вызвали в оккупированный немцами Брюссель на встречу с Фрицем Габером. Габера только что повысили в звании, от старшего сержанта запаса до капитана, что было по меркам аристократической германской армии беспрецедентным скачком. Это звание было нужно ему, сказал он Гану, для его новой работы. «Габер сообщил мне, что его новая работа заключалась в организации особого подразделения для ведения газовой войны»[397]. Кажется, Ган был шокирован. Габер изложил ему свои доводы. Эти доводы еще не раз приходилось слышать в ходе войны:

Он объяснил мне, что на Западных фронтах, совершенно остановившихся, развитие военных действий может быть достигнуто только при помощи новых видов оружия. Одним из таких видов оружия могли стать отравляющие газы… Когда я возразил ему, сказав, что такие методы ведения войны нарушают Гаагскую конвенцию, он ответил, что французы уже начали их использовать – хотя и не добились при этом особенных результатов, – когда применили стрелковые боеприпасы, наполненные газом. Кроме того, это позволит спасти бесчисленное множество жизней, если приведет к скорейшему окончанию войны.

Ган вслед за Габером стал работать над применением боевых газов. Так же поступил и физик Джеймс Франк, глава физического отдела института Габера, впоследствии – так же, как Габер и Ган, – получивший Нобелевскую премию[398]. Так же поступили и многочисленные промышленные химики, работавшие в компании И. Г. Фарбен[399], картеле, который энергичный Карл Дуйсберг из компании Bayer собрал во время войны из восьми химических компаний. Завод в Леверкузене – тот самый, в котором был построен новый лекционный зал, – производил сотни известных токсических веществ, многие из которых были прекурсорами или промежуточными материалами для производства красок, и отсылал их в Институт физической химии и электрохимии кайзера Вильгельма для изучения. В Берлине появились склады для хранения газов и школа, в которой Ган преподавал меры противохимической защиты.

Он также руководил газовыми атаками. В середине июня 1915 года[400] в Галиции, на Восточном фронте, «направление ветра было благоприятным, и мы выпустили в сторону вражеских [русских] окопов чрезвычайно токсичный газ, смесь хлора с фосгеном… Не было сделано ни одного выстрела… Атака была абсолютно успешной»[401].

Благодаря своей развитой химической промышленности, снабжавшей до войны весь мир, Германия далеко опережала союзников в производстве химикатов для газовой войны. В начале войны Британии приходилось даже покупать немецкие красители (для производства красок, а не отравляющих газов) через нейтральные страны[402]. Когда немцы узнали об этой уловке, они предложили менять красители на каучук и хлопок, которых не хватало им; сохранившиеся документы не уточняют, насколько это предложение было выражением цинизма, а насколько – натужного тевтонского юмора. Однако Франция и Британия уже взялись за дело. К концу войны было изготовлено и использовано по меньшей мере 200 000 тонн боевых отравляющих веществ, причем половина этого количества приходится на Германию, а половина – на союзные страны, взятые вместе.

Отказ от соблюдения Гаагской конвенции открыл целый ряд, так сказать, новых экологических ниш в области вооружений. Типы отравляющих газов и средств их доставки беспрестанно умножались как дарвиновские вьюрки. После хлора Германия ввела в употребление фосген[403], смешивая его с хлором из-за низкой скорости его испарения – как в той атаке газовым облаком, которой руководил Ган. В ответ на это в начале 1916 года французы применили артиллерийские снаряды с фосгеном. После этого фосген стал главным средством химической войны: его применяли в баллонах, артиллерийских снарядах, минах для траншейных минометов, специальных банках, которые выстреливали из похожих на мортиры метательных установок, и авиационных бомбах. Фосген пахнет свежескошенным сеном, но токсичность его гораздо выше, чем у всех остальных использовавшихся ядовитых газов. Он в десять раз токсичнее хлора и убивает в течение десяти минут при концентрации порядка половины миллиграмма на литр воздуха. При более высокой концентрации один или два вдоха приводят к смертельному исходу в течение нескольких часов. При контакте с водой фосген – карбонилхлорид – гидролизуется до соляной кислоты; именно это и происходит с ним в насыщенном водой воздухе в глубине мягких, покрытых пузырьками легочных тканей. Более 80 % смертей от отравляющих газов в течение этой войны было вызвано именно фосгеном.

Следующим появился хлорпикрин[404] – британцы называли его рвотным газом, а немцы Klop – отвратительное соединение пикриновой кислоты с белильной известью. Германские инженеры применили его против русских войск в августе 1916 года. Особым достоинством этого газа является его химическая инертность. Он не взаимодействовал с разнообразными нейтрализующими химикатами, которые находились в фильтрующей коробке противогаза; удалить его из воздуха – благодаря адсорбции – мог только небольшой слой активированного угля, также имевшийся в коробке. Поэтому при высокой концентрации хлорпикрин мог насытить активированный уголь и начать проникать внутрь противогаза. Он действует как слезоточивый газ, но, кроме того, вызывает тошноту, рвоту и понос. Солдаты снимали противогазы, чтобы вырвать; если хлорпикрин использовался в смеси с фосгеном, как это часто бывало, они могли получить при этом смертельную дозу. Другое достоинство хлорпикрина заключалось в простоте и дешевизне его производства.

Самым страшным газом этой войны – газом, который вынудил благодушно настроенные до этого Соединенные Штаты начать развитие собственного химического оружия, – был дихлорэтилсульфид, он же иприт, прозванный также за запах хрена или горчицы горчичным газом[405]. Немцы впервые применили его ночью 17 июля 1917 года в артиллерийском обстреле британских сил под Ипром. Эта атака была совершенно неожиданной и вызвала многотысячные потери. К лету 1917 года развитие защитных средств – надежных противогазов и действенных мер химической защиты – догнало развитие вооружений; немцы ввели в действие горчичный газ в попытке разрешить эту патовую ситуацию – так же, как до того они начали применять хлор. Под Ипром на солдат посыпались снаряды, помеченные желтыми крестами. Сначала жертвы атаки только чихали, и многие сняли противогазы. Затем их начало рвать. Их кожа покраснела и стала покрываться волдырями. Глаза воспалились, веки опухли и закрылись. Ослепших пострадавших приходилось отводить к санитарным палаткам; за следующие две недели их число превысило четырнадцать тысяч.

Хотя в концентрированном виде этот газ пахнет горчицей, в малых концентрациях он почти незаметен, хотя и остается чрезвычайно токсичным. Он оставался на