Книга Мареси - Мария Турчанинофф

в мой головной платок. – Ты станешь моей неофиткой. Неофиткой знаний. Ученицей Хагган. Пока ты остаешься со мной в Аббатстве, ты будешь моей девочкой.

Я крепко обняла ее. Я самая счастливая девочка, когда-либо находившая прибежище в Аббатстве. Так много оно мне дало, и еще больше мне предстоит получить.

И вот я записала все, что мне запомнилось. Много дней я сидела в комнате сестры О и писала – тем самым пером, которое так много раз видела у нее в руках. На пальце у меня кольцо, подаренное ею. Кольцо в форме змеи, кусающей себя за хвост.

Яй и Эннике по очереди приносили мне еду, но другим не разрешалось мне мешать. Здесь только я и свет, скользящий по комнате, да шуршание пера по бумаге. Снаружи до меня доносились все звуки Аббатства: смех малышей, меканье коз, топот сандалий по каменным плитам, крики морских птиц. На месте все те звуки, которые должны быть там. Зловещая тишина, наступившая, когда на остров пришли мужчины – теперь лишь воспоминание, и я надеюсь, что оно оставит меня в покое теперь, когда я записала все на листках бумаги.

По ночам я спала без сновидений, и темнота, во мне и вокруг меня, больше не пугала меня. Хагган не придет, чтобы забрать меня. По крайней мере пока. Думаю, мне удастся научиться не бояться того момента, когда она придет за мной. В этом мне помогут сестра О, и Аббатство, и все мои друзья здесь. Думаю, если не бояться жизни, воспринимать ее с открытым сердцем, то со временем будет не страшно умирать. Это всего лишь две стороны одного и того же явления. Однажды я отдамся во власть Хагган, и она откроет мне все свои тайны. В глубине души я воспринимаю это с любопытством и даже отчасти с ожиданием. Может быть, я так и восприму это, когда передо мной распахнется заветная дверь. Лишь бы мне удалось до того пожить – пожить, поучиться и использовать мои знания так, чтобы Хагган гордилась мною, когда мы встретимся.

Я рада, что сестра О уговорила меня записать мой рассказ. Само действие дало мне успокоение: вести пером по бумаге, видеть, как мои переживания отливаются в слова. Уже сейчас я ощущаю: отлитое на бумагу, все произошедшее превратилось в миф, в сказку, одно из преданий, окружающих Красное Аббатство. Кажется, я сама до конца не осознавала, в чем мне довелось участвовать, пока не записала все это. Сейчас я стала понимать все лучше – но события отдалились от меня. Как будто это произошло с кем-то другим, с другой Мареси, которая открыла дверь в царство Хагган, а не со мной, неофиткой Мареси из Роваса.

Сегодня вечером мы с сестрой О поставим книгу с моим повествованием на полку в сокровищнице среди других книг, повествующих о важных событиях в жизни Острова. Мне странно думать, что мои слова встанут в один ряд с другими книгами, которые я столько раз перечитывала, но сестра О говорит, что им там самое место. Это наполняет меня чувством гордости. Мои слова, слова Мареси, будут жить среди других книг Аббатства долгие столетия. Через много лет, когда меня давно не будет, мои слова продолжат жить.

От этой мысли сладко кружится голова, как когда смотришь на ночное небо, усыпанное звездами.

Стало быть, вот что произошло, когда в Аббатство прибыла Яй, на девятнадцатый год правления тридцать второй Матери, когда Хагган заговорила со мной и когда женщины вызвали шторм, расчесывая волосы. Вот что произошло, когда остров Менос послал нам сигнал тревоги о вторжении посторонних, когда Роза пожертвовала собой ради своих сестер, а я, неофитка из Роваса, открыла дверь в царство Хагган.

Дополнение к рассказу неофитки Мареси

Я сижу у стола сестры О и пишу. В последние три года этот стол был и моим тоже. Чернильница та же самая. А я сама? Меняет ли нас время настолько, что мы становимся другими людьми, когда проходят годы? Я только что перечитала то, что написала, когда мужчины приехали на остров, и даже странно думать, что все это переживала я сама. Кажется, это было так давно. Однако я понимаю – тогдашние события неразрывно связаны с тем, какой я стала сейчас.

Мне пора в путь. Мне тяжело даже написать эти слова, а уж тем более задуматься, что они означают. Это не значит, что я не подготовлена. Все эти годы меня готовило все Аббатство. Я прошла больше занятий, чем кто-либо другой, работая в поте лица у всех сестер. Смогла прочесть тайные свитки, хранящиеся в Лунном Доме, доступные немногим избранным. Целую осень я провела на Белой Госпоже. Об этом я не могу ничего рассказать, но там я поняла, что же помогло мне перенестись через стену в тот раз, когда мне показалось, что меня перенесли птицы. Конечно, есть еще немало такого, чему я могла бы научиться, но время пришло.

Сюда, в Аббатство, меня привел голод, нехватка еды. И теперь я снова боюсь ощутить голод – но на этот раз мне будет не хватать знаний. Здесь, в Аббатстве, есть книги. Здесь есть те, у кого я могу учиться. Как я смогу утолить свой голод без них? Мать говорит, что я многому научусь, попав в открытый мир. Тому, чему меня не сможет научить никто другой, – такому, о чем не написано в книгах.

И я понимаю, что она права. Но такие знания добывать труднее: мне придется за них заплатить, и я еще не знаю, чем именно. Я же предпочитаю знания, которые можно почерпнуть из книг.

Яй была очень занята с тех пор, как прошлым летом стала неофиткой сестры Нуммель. Осенью на остров прибыли трое маленьких неофиток, и все выбрали Яй своей заступницей. Однако она тратила каждую минуту свободного времени, чтобы сшить мне ту одежду, которая понадобится мне за пределами Аббатства: туники, шаровары и головные платки. Я решила, что буду одеваться, как неофитка, а не так, как принято в Ровасе. Все равно я буду другой, буду отличаться, что бы я ни делала, и мне кажется, что одеяние Аббатства придаст мне немного уверенности. Одежда уложена в мешок и переложена пучками сушеной лаванды. Вчера Яй лично ее упаковала. Она говорит, что я слишком непрактичная, чтобы сама упаковать свои вещи.

– Тебе дай свободу, ты возьмешь