Книга Один шаг до перемен - Клара Колибри

в тот момент и омрачала, во всем остальном была полна надежд и уверенности, что Ткачев меня не подведет.

И он был на высоте. Машину вел мастерски. Предпринял сложный отвлекающий маневр по городу, чтобы сбить с толку возможное преследование. А потом, когда уже оказались на нужной нам трассе, был неутомим и управлял автомобилем шесть часов подряд. Потом мы сделали короткую остановку на отдых, после чего снова занял водительское место.

— Могу и я быть полезной, — говорила ему искренне и действительно собиралась подменять его в дороге часов на несколько с перерывами.

— Это лишнее. Тебе достался исключительно выносливый мужчина, детка.

И вот ведь странность, я такое обращение к себе, как «детка», ранее ни за что не потерпела бы. А теперь, пожалуйста, сидела рядом с ним, слушала, кивала и только улыбалась. Глуповато, наверное, при этом выглядела со стороны, но поделать с собой ничего не могла, не иначе, микроб какой-то подхватила через близость с этим мужчиной. Вирус под названием «влюбленная дурочка». Не бывает такого? Точно? А я, вот, заболела, однако.

— Как тебе, детка, вон та березовая роща? — указал мне Ткачев на лесок, когда до Москвы оставалось километров четыреста.

— Приятно смотрится. А что?

— Предлагаю там остановиться и перекусить. Ты не против?

— Как скажешь.

Надо же, он превратил меня в совершенно покладистое существо. Но самой себе показалась в тот момент несколько приторной. Ткачев же выглядел, как ни странно, полностью довольным. Интересно, надолго ли? И не могла ли я ему быстро надоесть, все же, если бы продолжила в том же духе смотреть ему в рот и ловить каждое слово? Правда, эта мысль промелькнула, сверкнула и улетучилась, или это я ее принудительно затолкала куда-то подальше, тоже было возможно.

— Замечательное место для пикника, — вышла я из машины, когда он ее остановил на поляне с ровной зеленой травой вблизи кучерявых берез.

— Вот сейчас здесь и отдохнем, — начал Дмитрий вытаскивать из багажника сумку со съестными припасами, а так же одеяло с дорожными подушками.

— Ты отлично подготовился, Ткачев. Ранее не подозревала, что такой хозяйственный и заботливый.

— Постараюсь в скором времени удивить тебя и другими своими хорошими качествами.

— Я не против, — засмеялась, и он меня тоже поддержал.

Вот так вот мило мы с ним пересмеивались, обменивались улыбками и готовили уютное такое гнездышко для нашего отдыха и пополнения жизненных сил.

— Что тут у нас? — заинтересовалась я съестными припасами, когда уже села на расстеленное одеяло и удобно устроила подушку за спину, между ней и стволом березы. — Смотри сюда, Дима. Тебе, какой дать бутерброд? Этот, этот? Держи еще помидорчик. И огурчик возьми.

Мой нескончаемый щебет затыкал всех окрестных птах, такой заботливой была на той остановке, что себя не узнавала. И так получалось, что как бы слышала свой голос со стороны, и мое внутреннее я от меня теперешней было в шоке. «Не может такого быть! Ты на себя не похожа!» — вопило оно, пытаясь отрезвить. Но во мне проснулась женщина, которая была уверена, что нашла свое счастье, а еще какой-то древний инстинкт представительниц женского рода заполнил по самое некуда. А когда «мой единственный и неповторимый» отстранил мягко, но решительно, очередной вкусный кусочек пищи, что я считала, чуть ли ни своим долгом в него запихать, и довольно однозначно повалил меня на свободный край одеяла, то тогда уже во мне проявила себя наша прародительница Ева. А что, та еще была соблазнительница.

— Дима! — я немного поупиралась ему в плечи, было такое. Не иначе, как от меня самой в этом женском существе, что теперь представляла, что-то да осталось. — Дима! — Даже немного повысила голос, как бы призывая меня услышать. — Ткачев! Ты что творишь? На опушке леса! Средь бела дня!

— Уже вечер! — нет, в нем определенно, проснулся дикарь. Даже не столько говорил, сколько…

— Ох! Остановись! Так нельзя! Нас могут увидеть!

— Кто?! Трасса далеко. Деревень рядом тоже нет. Детка, расслабься!

А как только мужчина насытился моим телом, были еще поцелуи и ласки. Получилось вполне достойное завершение его страстного порыва, и жаловаться, вроде как не на что было. Но когда пришло время сворачивать нашу временную стоянку, та самая Ева и ее сообщницы, что только что властвовали во мне, куда-то отступили, спрятались, что ли. И осталась тогда внутри лишь я, один на один, со свершившимся.

— Ты всегда такой необузданный? — покосилась я на Дмитрия, пристегивающего ремень безопасности. Сама держалась ближе к двери и чувствовала некоторую натянутость и не только физически. — Черт знает, а на меня-то, что нашло?! — это проговорила уже много тише, но он, похоже, расслышал.

— Похоже, это ты на меня так действуешь, детка, — нет, однако, он еще на меня и щурился с подозрительностью. Вот, нахал! — Ранее не замечал за собой тяги к «экзотике». Всегда отдавал предпочтение комфорту в виде спален и кроватей, а потом, чтобы еще был душ. Ты меня ничем таким не одурманила, нет?! Что фыркаешь? Да, я, правда, до тебя никогда не подвергался испытанию чем-то вроде укусов муравьев во время процесса сношения, ни сам, ни… Черт! Ты как? Дай еще твою ногу посмотрю. Где покраснело? Что оставь?! У меня лично весь бок горит. Можешь мне не верить, детка, но к занятию сексом на природе или на креслах в салоне автомобиля меня никогда раньше не тянуло. Точно! Но не теперь…

— Трогай уже машину, Ткачев. И руль положено держать обеими руками! На дорогу смотри внимательнее!

Ух! Неужели, я начала приходить в себя? Могла же контролировать ситуацию! Вот так и дальше надо было продолжать: строгость к себе, строгость к другим. Голова моя немного поостыла. Дышать тоже получалось вполне ровно. А за окном машины замелькали названия населенных пунктов, близких от Москвы. На тех деревеньках и дачных поселках и сосредоточила свое внимание в течение следующего часа. Пока не заснула. Как-то незаметно так получилось, что отключилась. И проспала до самой конечной точки нашего маршрута. Открыла потом глаза, а за стеклом незнакомый двор. И Дмитрий уже успел перетащить наш багаж из машины в подъезд многоэтажного здания, рядом с которым припарковал машину. А теперь он будил меня. Ощутимо, но с осторожностью, теребил