Книга Тысяча ударов сердца - Кира Касс

церемонно простились и направились к выходу. Шагая позади Эскала, я кожей чувствовала исходящее от него негодование.

Завернув за угол, брат привалился к стене и провел рукой по лбу.

– Эскал, что же нам делать? На Остров плыть точно нельзя.

– Боюсь, выбора нет.

– Нет, Эскал! Опомнись! Поговори со священнослужителями, пусть признают отца недееспособным. А тебя назначат регентом.

Брат покачал головой:

– Безумие отца ляжет пятном на мою репутацию и репутацию моих детей. Сама понимаешь, за малейшую провинность меня обвинят в отцовских грехах и свергнут с престола. Да и потом, – он сокрушенно вздохнул, – делегация уже направлена, механизм запущен. Если мы не явимся на Остров, вторая сторона сочтет это оскорблением, прямым объявлением войны. Тогда всем нам несдобровать. – (У меня подкосились ноги.) – Сейчас мы должны разработать для тебя план.

Я на секунду опешила:

– Какой еще план? Зачем?

– Если встреча закончится плачевно, необходимо спрятать тебя в укромном месте. Отсидишься, обзаведешься сторонниками и с их помощью отвоюешь королевство.

Последние надежды рухнули. Эскал, сам того не желая, выдал себя с головой. Если мой рассудительный, хладнокровный брат строит планы по возвращению Кадира, значит его потеря неминуема.

Леннокс

Несколько часов спустя троих пленников со всеми почестями усадили за праздничный стол. Каван принял гостей с распростертыми объятиями, и нам не оставалось ничего, кроме как последовать его примеру.

Однако я по-прежнему не сводил с посланников глаз. Вопреки ожиданиям, они не забились в уголок, а уверенно расхаживали по залу, стараясь очаровать присутствующих. Впрочем, это было нетрудно. Каван во всеуслышание окрестил их нашими спасителями.

Из всей троицы меня особенно интересовал Белый Флаг. Двое его товарищей – Пугливый и Тихоня – держались отчужденно, несмотря на теплый прием. Из таких слова клещами не вытянешь. Белый Флаг, напротив, чувствовал себя как рыба в воде. Он регулярно прикладывался к чаше с элем и громко хохотал над шутками. Я навострил уши.

– Остров наверняка прекрасен, – разглагольствовал он. – Правда, мне еще не доводилось бывать в тех краях, поэтому я буду счастлив сопроводить вас, чтобы самому полюбоваться местными красотами.

– А какие дары нам преподнесут? – спросил кто-то, заведомо потирая руки.

Белый Флаг пожал плечами:

– Думаю, речь идет о провизии, ее у нас в избытке. Кроме того, Кадир славится искусными кожевниками. Не удивлюсь, если король одарит вас седлами. А вообще, вариантов великое множество.

Я закатил глаза. Вот хвастун! Конечно, у них изобилие за счет отнятых у нас земель.

– Слышал, как мы принимали в замке вашу принцессу? – вклинился в диалог третий собеседник.

Разговор велся в самом непринужденном тоне. Поразительно, до чего быстро мои соплеменники забыли лицо врага.

Белый Флаг коротко хохотнул:

– Да уж, наслышаны. Никто в королевстве не чаял увидеть ее в живых. Удивительная особа! Такая добрая, приятная, вся в мать. А на поверку оказалась крепким орешком.

У меня перехватило дыхание.

– Ну, не преувеличивай! – вмешался четвертый. – Да, она неглупа, но на поле боя ловить ей нечего.

Белый Флаг выразительно вздохнул:

– Этого нам никогда не узнать. Не удивлюсь, если после случившегося отец в буквальном смысле запрет ее в четырех стенах. Другое дело – ее брат Эскал. С виду такой воспитанный, импозантный, но человека убьет и не поморщится. Особенно за сестру. Если встретишь его, беги не оглядываясь.

Из хмельных речей непрошеного гостя я многое почерпнул о королевском семействе.

Если верить парламентерам, брат с сестрой неизменно появлялись на людях вместе. Анника боготворила Эскала и любила его больше всего на свете. Тот, в свою очередь, превозносил мудрость и благородство сестры, а также ее невиданную силу духа. Бьюсь об заклад, именно Эскал научил Аннику управляться с мечом. Кроме того, выяснилось, что он не очень-то жалует ее потенциального супруга.

При упоминании помолвки мои мысли потекли по довольно бестолковому руслу. Эскал мог недолюбливать жениха сестры по двум причинам: либо тот шут гороховый, а впечатление лично у меня сложилось такое, либо Аннике пророчили в мужья кого-то другого. Вообще странно, что король поспешил устроить брак дочери, а не сына. Обычно происходит наоборот.

Мои раздумья прервал торжественный марш, возвещавший прибытие Кавана и моей матери. В подражание королевским особам они завели традицию появляться на пирах только под музыку. Каван с его бутафорским троном, мать в украденных нарядах смотрелись скорее смехотворно, нежели величественно.

Каван переступил порог и самодовольно оглядел зал. Негодование, вспыхнувшее у меня при виде его напыщенной физиономии, вскоре померкло, вытесненное злостью на мать.

Которая облачилась в платье Анники.

Наряд для верховой езды, оставленный в темнице, перешили, чтобы подогнать под фигуру новой владелицы, однако не узнать его было невозможно. Кремовый корсаж, цветочная вышивка. Мать шла с высоко поднятой головой, изящно взяв Кавана под руку.

Мой взор заволокло багровой пеленой.

Едва отгремели овации, я пересек зал и, тронув мать за плечо, увлек ее к выходу.

– Как это понимать? – возмутилась она.

– Сними это платье.

Мать посмотрела на меня как на помешанного:

– Ты, должно быть, шутишь! Впервые мне попалось платье, сшитое специально для королевской особы. – Она блаженно улыбнулась. – Нет, я с ним не расстанусь.

Я преградил ей дорогу:

– Ты. Не. Королева. Каван даже не соизволил жениться на тебе. Формально ты никто. Можешь сколько угодно разгуливать по замку в пышных одеяниях, но это не отменит того факта, что в его глазах ты – расходный материал.

Мать сердито поджала губы:

– Почему ты так жесток к собственной матери?

У меня вырвался горестный смешок.

– Кто жесток, я? Не ты ли прячешь взгляд и бездействуешь всякий раз, когда человек, отправивший твоего мужа на верную смерть, прилюдно избивает твоего сына? Тебе ли рассуждать о жестокости?

Мать потупилась:

– Я не одобряю его поведения. У меня сердце кровью обливалось, когда он ударил тебя при огромном скоплении народу. Сочувствую.

Я скрестил руки:

– Спасибо, утешила. Не забудь посочувствовать, если твоему ненаглядному приспичит избить меня сегодня, а ты, как обычно, и бровью не поведешь. – (Мать опустила голову, лишний раз подтвердив мою правоту.) – Неужели ты не понимаешь? – зашептал я. – Он вцепился в тебя только затем, чтобы удержать меня в замке. Более ни у кого здесь не хватит духу убить королеву, похитить принцессу, изрубить на куски тех, кто, отчаявшись дождаться обещанных Каваном золотых гор, решился на побег. Без меня вся возведенная им конструкция рухнет. Я давно мечтаю выбраться отсюда, мечтаю о лучшей доле, но креплюсь – креплюсь в надежде, что ты рано или поздно очнешься и вспомнишь о сыне.

Взгляд матери заметался по сторонам, скользнул по