Книга Человек смотрящий - Марк Казинс

Наш экскурс в область древней науки и анатомии завершен, и мы возвращаемся в 1609 год в Венецию, город колониальных и торговых амбиций, ставший в нашей истории отправной точкой для экспансии совершенно иного рода. Наблюдения, проведенные Галилео с крыши Кампанилы, продемонстрировали изумительные возможности увеличительного прибора, и за несколько месяцев ученый сконструировал новый телескоп, который увеличивал в тридцать (или даже больше) раз. С его помощью Галилей всматривался в ночное небо – и навсегда изменил существовавшие представления о Вселенной. Вот отрывок из его книги «Звездный вестник»:

Но что значительно превосходит всякое изумление и что прежде всего побудило нас поставить об этом в известность всех астрономов и философов, заключается в том, что мы как бы нашли четыре блуждающих звезды, никому из бывших до нас не известные и не наблюдавшиеся[8].

Четыре блуждающих звезды были спутниками, или лунами, Юпитера. С этого момента человек вооружился для наблюдений. Желание видеть побудило его создавать приборы, позволявшие заглянуть в другие миры, большие и малые. Новая оптика помогала приблизить объект или рассмотреть его более детально. Галилей раскинул свою визуальную сеть и захватил в нее то, что при желании можно было осмыслить и включить в нашу картину мира. «Раскинуть сеть» и «захватить» звучит как-то слишком по-колонизаторски, словно мы посягаем на богатство окружающего мира ради собственной выгоды, и с этим не поспоришь – человечество несомненно извлекло пользу из научных открытий. Однако разница заключается в том, что в идеале научное наблюдение не стремится ничего присвоить. Оно не своекорыстно. Его цель – обогащение, но не материальное. Правда, наука часто идет на поводу у коммерции, финансовая выгода может быть стимулом для исследований, но в те века, о которых идет речь в нашей истории, важно отделять научный принцип от его последующего применения.

Если результаты наблюдений не укладываются в привычный миропорядок, значит он требует переосмысления. Наблюдение может обладать огромным разрушительным потенциалом, в чем Галилею очень скоро пришлось убедиться. Его опыты подтвердили выдвигавшееся Коперником и другими учеными предположение: Земля не является центром Вселенной. Спутники Юпитера вращаются вокруг Юпитера, а не вокруг нас. Мир оказался не геоцентрическим – еще один удар по колониальному мышлению европейцев. Само по себе это открытие не было ниспровержением христианского вероучения, но сильно его пошатнуло. В 1611 году, вскоре после того, как Галилей проводил свои наблюдения на Кампаниле, Ватикан, ничем не отличавшийся от современного полицейского государства, завел на него дело. Процесс шел туго, инквизиторы не собирались вникать в научную аргументацию, но на одном они стояли твердо: учение, согласно которому Земля находится не в центре мироздания, надо запретить. Галилей вынужден был прикусить язык, пока на престол не взошел новый, более рассудительный папа Урбан VIII. Появилась надежда, что в период его правления к научным изысканиям будут относиться с большей терпимостью. Папа даже посвятил Галилею стихотворение, и ученый отправился в Рим на встречу с понтификом. Они гуляли в садах Ватикана, и Галилей воспользовался случаем, чтобы вступиться за достоверность научных наблюдений.

Чему же Урбан склонен был больше доверять: собственным глазам или учению Церкви, мог ли, выражаясь в духе того времени, астрономический диспут поколебать непререкаемый авторитет Писания? Ответ ясен. Некоторые натурфилософы из круга Галилея просто отказывались смотреть в телескоп. По словам ученого, они закрывали глаза от света истины. В своем знаменитом письме, которое Артур Кёстлер назвал «богословской атомной бомбой, чье радиоактивное излучение ощущается до сих пор», Галилей писал: «Поскольку речь идет о явлениях природы, которые непосредственно воспринимаются нашими чувствами… нас нисколько не должны повергать в сомнение тексты Писания». (Вот опять мы слышим Фрэнсиса Бэкона.) В 1616 году Галилею было твердо сказано: «Учение… согласно которому Земля движется вокруг Солнца, Солнце же стоит в центре мира… нельзя ни защищать, ни поддерживать». В 1630-х Галилей предстал перед судом. Разбирательство было формальным. В вину ему скорее вменялось пренебрежение многочисленными предупреждениями, чем подрыв авторитета Церкви; да и поведение самого Галилея умножило число его врагов – он был самоуверен, крайне пренебрежительно вел себя по отношению к коллегам-ученым, например к Иоганну Кеплеру. Но процесс над Галилеем стал поворотным пунктом, обозначившим начало освобождения европейской мысли от наследия Темных веков. На этой картине неизвестного художника, написанной в XVII веке, Галилей изображен в черном, кажется, что его с минуты на минуту препарируют, как в падуанском анатомическом театре. Он сидит перед семью кардиналами и окружен шестью ярусами в форме подковы: не то спектакль, не то публичное вскрытие. За спиной у него священник зачитывает цитаты из Библии. И распятие тоже у Галилея за спиной.

Галилей перед судом инквизиции. 1633 © Private Collection / Bridgeman Images

На переднем плане видно, как обсуждение выплескивается за пределы амфитеатра. Старик в белом оборачивается, чтобы послушать, о чем спорят знатный господин с евреем в пурпурных одеждах. То ли художник хочет показать, что дискуссия вышла за рамки христианского вероучения, то ли это антисемитский выпад. В эти годы Галилей был нездоров, и судебное преследование стало тяжелым ударом: «В течение двух ночей непрерывно… кричал и стонал от седалищной боли; он стар и сломлен».

Ио / NASA

22 июня 1633 года Галилей опустился на колени, чтобы выслушать приговор. Его книги подлежали сожжению, а он на всю оставшуюся жизнь помещался под домашний арест, и – хотя это и не прозвучало в тот день – ему отныне не дозволялось издавать свои труды в Италии. Он отправился в небольшое поместье, ослеп и умер в 1642 году в возрасте семидесяти семи лет. В XXI веке НАСА сфотографировало Ио, самый удаленный из открытых Галилеем спутников Сатурна, и как же он красив.

Оле Кристенсен Рёмер

Всего через тридцать лет после смерти Галилея датский астроном Оле Кристенсен Рёмер наблюдал Ио более 140 раз, что привело его к великому открытию. На острове Вен, неподалеку от Копенгагена, он отмечал точное время начала и конца затмений Ио; в Париже его коллега производил такие же наблюдения и тоже записывал время. Основываясь на сдвиге времен затмения и расстоянии между двумя обсерваториями, составлявшем тысячу километров, они рассчитали разницу в долготе, что стало большим достижением.

Но наблюдение за «лунами» Галилея сулило нечто еще более поразительное. Рёмер и его парижский коллега заметили, что интервал между затмениями сокращался, когда Земля и Юпитер сближались, и увеличивался, когда они удалялись друг от друга. Если бы свет