Книга Дикая ведьма - Рейчел Гриффин

той ведьме.

Я хочу протянуть руку Пайку, сказать, что не все ведьмы такие и несправедливо обвинять всех из-за одной. Мы с ним можем быть вместе, быть счастливы, а он может мне доверять.

Но это ложь.

Если проклятье вырвется на свободу, оно пронесется через многие километры, обрушившись на Пайка и его родных. А если книга об усилителях и проклятьях не врет, то выживут не все, и в этом буду виновата я.

Этому нет прощения.

Поэтому лучше отбросить надежды на то, что могло бы быть у нас с Пайком в другой жизни и сосредоточиться на этой, на проклятье и сделать все, чтобы оно не коснулось Пайка. Чтобы он смог жить так, как хочется ему, а не с магическим проклятьем, на которое его обрекла симпатичная ему девушка.

Слабый металлический запах, витающий в воздухе, прерывает мои мысли. Он быстро улетучивается, но я знаю, что это. Я замираю и оглядываюсь, пытаясь понять, откуда шел запах, но ветер уже унес его.

И вот снова. Сове хуже. Магия разливается по воздухе, словно яд. Я осматриваю землю в поисках Макгаффина, но его здесь нет. Чары Кассандры рассеялись, и магия мощным потоком вытекает из совы и мчится по горному склону.

Я бегу вперед, все быстрее, ноги уже горят. Если я почувствовала магию, Кассандра вскоре тоже ощутит ее, а может уже ощутила.

– Айрис, ты чего? – кричит Пайк, догоняя меня. – Айрис, стой!

Он хватает меня за руку и останавливает. Я сдерживаюсь, чтобы не вырвать руку и не помчаться к сове.

– Мы уже рядом! – восклицаю я отчаянно, не глядя ему в глаза. – Надо найти Макгаффина!

– Мы и ищем его, – говорит Пайк, растерянно глядя на меня.

Он достает карту и компас, а я, схватившись за голову, в волнении расхаживаю рядом.

– Нам до него минут двадцать, если он никуда не улетел.

Пайк убирает карту и компас в карман и идет вглубь леса, где прячется северная пятнистая сова.

Металлический запах становится все сильнее. Судя по всему, Макгаффину хуже. Возможно, из-за крыла или нападения медведя, а может из-за того и другого. Магия разлита повсюду. Я лишь надеюсь, что деревья поглотят как можно больше, и люди с животными не пострадают.

Все куда хуже, чем я думала. Я не могу успокоиться. Хотя и говорю себе не мчаться так, не устраивать сцен, но не прислушиваюсь к голосу разума. Спешу, высматривая сову на деревьях, в дуплах. Зацепившись за корень, я неожиданно тяжело падаю, сильно ударяюсь коленом о камень и громко вскрикиваю.

– Черт!

Я подгибаю ногу. Боль пронзает колено. Раскачиваюсь взад и вперед, злясь на себя. Какая же я неуклюжая!

Пайк подбегает и опускается рядом.

– Что ушибла? – спрашивает он и кладет мне руку на спину.

– Колено, – отвечаю я сквозь прерывистое дыхание.

– Дай посмотрю.

Кровь просачивается сквозь ткань. Пайк осторожно закатывает мне штанину. Я закрываю глаза, ругаясь про себя. Все плохо.

– Глубокая рана, – говорит Пайк. – Я перевяжу ее, но потом ее нужно зашить. – Он вздыхает и с сочувствием на меня смотрит. – Надо возвращаться домой.

– Что? Нет! – В моем голосе звучит ужас. – Мы совсем рядом.

Я стараюсь не обращать внимание на боль в колене и кровь, льющуюся по ноге.

– Понимаю, но тебе нужно к врачу. Вдруг инфекция попадет в рану.

– Просто перевяжи колено, хорошо? Промоем рану, перевяжем и найдем сову. Потом я сразу же пойду к врачу.

Пайк в нерешительности.

– Пожалуйста. Мы совсем рядом.

Он тяжело вздыхает, а потом достает из рюкзака аптечку. Промывает рану, а я держу ногу ровно и смотрю на деревья. В колене пульсирует и рану щиплет, когда Пайк обрабатывает ее. Я делаю судорожный вдох и задерживаю дыхание, пытаясь сохранять спокойствие.

– Не понимаю, – говорит Пайк, стирая кровь. – Ты сильно разбила колено, рану нужно зашить, но ты только о сове и думаешь. Я не понимаю тебя.

– Макгаффин очень важен. Очень.

Мой голос звучит умоляюще. Я прошу Пайка понять, но как это возможно? Откуда ему знать об опасности, которая ему угрожает?

– Почему он так важен? Объясни, пожалуйста.

– Я уже говорила. Его вид вымирает, а Макгаффин был в нашем заповеднике, и я отвечаю за него.

Понимаю, как глупо и неубедительно это звучит, но больше мне ничего не приходит в голову.

Начинает накрапывать дождь, вскоре переходя в ливень. Вода смывает с моей ноги кровь.

– Ты что-то не договариваешь, – произносит Пайк, не глядя на меня. Он достает бинт. – Ты всегда знаешь, где сова, а иногда кажется, будто ты в трансе, – тихо говорит он, словно размышляя вслух.

И даже теперь, начиная сомневаться, он все равно внимательно и нежно обрабатывает мне рану. Даже понимая, что я не говорю ему всей правды. Что-то во мне надламывается.

– Скажи, что я упускаю.

Пайк так близко, что мне хочется прикоснуться к его лицу, ощутить капли дождя на коже.

– Ничего. Мы сильно устали, поход был долгий. Давай найдем сову, спустимся и займемся моей ногой. – Мои слова звучат неубедительно.

– Не нужно говорить со мной, как с маленьким.

Мне больно, что в его голосе не слышится обиды, скорее печаль. Пайк доверился мне, открыл свою боль, а я не могу рассказать ему правду.

В голове вертятся мысли, но я не способна выговорить ни слова.

Пайк заканчивает перевязку, складывает вещи в рюкзак и поднимает на меня взгляд. Он смотрит пристально, ожидая ответа, но я молчу.

Пайк качает головой и уходит.

Глава 20

Я хочу побежать за ним, но не могу. В глазах темнеет, и сквозь тьму поблескивают крошечные точки света, яркие, словно звезды в ясном небе. Мне становится легче на душе. Кассандра уже продвигается к нам через лес, она ищет меня магией.

Точки света исчезают так же быстро, как появляются. Кассандра узнала все, что ей нужно. Хорошо. Одной мне не справиться, но внутри у меня все сжимается от тревоги, а к горлу подступает комок. Мне нужна помощь Кассандры. Очень. Но сейчас я могу лишь думать о взгляде Эми, когда сестра лишила ее способности ощущать магию. Она выглядела так, словно мир превратился в ничто. В пустоту.

Я рада, что Кассандра идет к нам, что она спасет Пайка и жителей в окрестностях, на которых может сказаться проклятье. Но как же мне страшно за себя.

Поднимаюсь и пытаюсь устоять на ногах, пошатываясь из-за магии Кассандры. Пайк уже довольно далеко. Нужно отпустить его и закончить все самой, но мне невыносимо видеть, как он уходит,