Книга Остановись, мгновенье… - Виктория Самойловна Токарева

Вино было плохое, но все-таки вино. Татуся сделала несколько глотков, поставила фужер на место. Рустам ковырнул вилкой свой холодец.

– Вы с мамой живете? – спросила его Татуся.

– Нет. Мама в Германии.

– А почему вы не вместе?

– У нее там семья. А у меня здесь музыка.

Значит, Дина нашла немца и свалила. Правильно сделала. Но с кем же Рустам?

– А вы женаты? – спросила Татуся.

– Он еще молодой, – ответила Факова.

– А девушка у вас есть? – поинтересовалась Татуся.

– Есть, – ответила Факова. – А почему вы спрашиваете?

– У Рустама большое будущее.

– А при чем тут девушка? – не поняла Факова.

– Очень важно, кто рядом. Неудачная спутница может погасить любую звезду.

Рустам перестал есть. Слушал.

– Вы приходите к нам, – предложила Татуся.

Подошел Толик. Он опасался оставлять жену с Рустамом один на один.

– Я пригласила Рустама к нам в гости, – сообщила Татуся. – Пусть приходит со своей девушкой.

– А когда? – спросил Рустам.

– Когда хотите. Хоть завтра. Мы будем вас ждать. Что вы любите: рыбу или мясо?

– Он любит и одно и другое, – ответила Факова.

Татусе захотелось сказать: «А вас не спрашивают», но она промолчала.

Обратно возвращались пешком. От консерватории до дома сорок минут хода. Не близко, но и не далеко. Толик молчал. Смотрел перед собой.

– Я должен тебе что-то сказать, – решился он.

– Не надо, – ответила Татуся. – Не надо мне ничего говорить. Я все знаю.

– Давно?

– Давно. Три часа.

– И что скажешь? – бесстрашно спросил Толик.

– Скажу, что прав был ты, а не я.

Толик молчал. Пауза затянулась.

– Маневич не пришел, – заметила Татуся. – Друг называется…

– Он неплохой, но невоспитанный, – объяснил Толик. – Детдомовский. Какое там воспитание…

– Маневич детдомовский? Он же еврей…

– Ну и что?

– Евреи своих детей не бросают.

– Сейчас евреи мутировали, как вирус. Они и пьют, и бросают…

– Я не дам ему жениться на этой барракуде.

– Кому, Маневичу?

– Рустаму.

– Мы вместе найдем ему правильную жену, – поддержал Толик.

– А ты знаешь, какая правильная?

– Знаю, – сказал Толик. – Такая, как ты.

Они остановились под фонарем и поцеловались.

Мимо пробежала стайка молодых людей. Они обернулись и прыснули в кулак. Им показалось смешно, когда целуются пожилые люди. Они еще не понимали, что старости нет. Есть только жизнь и смерть. День и ночь.

Как дела, Веруха?

Первый раз я увидела Веру Васильеву в фильме Ивана Пырьева «Сказание о земле сибирской». Юная, ясная, наивная. В нее моментально влюбляешься и моментально веришь.

Вторая роль – фильм «Свадьба с приданым». Герой поет: «Из-за вас, моя черешня, ссорюсь я с приятелем…»

Черешня – точный образ Верочки Васильевой тех времен: тугая, свежая, сладкая, но не приторная. «Не гламурная», как бы сейчас сказали. Не худая, не высокая, но столько очарования, правды и простоты в ее облике. Плюс серебряный голос. Посмотришь, послушаешь – и хочется жить.

Прошло время. Оно идет для всех одинаково. Пришла пора называть по имени-отчеству, но она осталась Верочкой. В одной из моих повестей есть такая фраза: «Не изменилась, постарела только».

Вера Кузьминична видоизменилась в аристократическую сторону. Была простушка, стала леди. Похудела, спина прямая, благородная седина. Но из глаз – тот же свет, доверчивость, отсвет детства.

Верочка любит людей и верит людям.

Ей близки мои книги, и она тянется ко мне. Мы подолгу говорим по телефону. И если бы кто-нибудь услышал наш разговор, никогда бы не поверил, что это разговаривают две глубокие старухи. Полное впечатление, что говорят девятиклассницы, старшие школьницы. О чем мы говорим? О любви. О нашей любви, которая нас накрыла когда-то с головой. И мы до сих пор это помним. Мы почти забыли, как нас зовут, но помним тех, кого мы любили.

Я прочитала слова: «Кот ушел, а улыбка осталась». Так и у нас с Верочкой: любовь ушла, а дрожание воздуха вокруг нас осталось.

Верочка любила талантливого человека. За что? За талант. Это единственное, что интересно. Талантливый человек – как театр, каждый день разный.

Кто-то сказал: «Ценность человека в его умении любить».

Верочка кинулась в любовь, как в море, и поплыла без отдыха. Но мужчина – это другая человеческая особь. Мужчина не может постоянно держать высокий градус чувства. А женщина может и требует того же самого от мужчины. Это прекрасно описал Лев Николаевич Толстой в романе «Анна Каренина». Анна не смирилась и бросилась под поезд. А Верочка вышла замуж за другого.

Через много лет, когда, казалось бы, все осталось позади, они случайно столкнулись в театре. Он сел рядом с ней и спокойно спросил: «Как дела, Веруха?» Верочка почувствовала, что вулкан, дремавший в ее груди, взорвался и полилась горячая лава. Она готова была встать и пойти за ним босиком по снегу на край света. Но «Вронский» поднялся и пошел своей дорогой. И что было в его груди – неизвестно.

Меня поразило то, что она не обиделась, не обозлилась, не хотела мстить. В ней живет какое-то глубокое благородство, мудрость верующего человека.

Я не знаю точно, верит ли она в Бога, но Бог в ней живет. Это безусловно.

Я не люблю стариков, которые доживают. Я люблю людей любого возраста, которые живут.

Верочка в свои немалые годы живет полной жизнью: наряжается, путешествует, играет новые роли, охотно смеется, смотрит с любопытством. А в глазах – тот же черешневый цвет и отблеск детства.

Верочка, как хорошо, что ты есть!

Твоя Виктория.