Книга Короткая память - Александр Борисович Борин

пожал плечами:

— И я тоже мог ошибиться... Асфальт мокрый был. Ждали, пока высохнет...

— Ах ты миленький мой, — сказал Авдеенко. — Ошибочку, значит, допустил?

Зубков не ответил.

— Между прочим, я его тоже подписал, — сказал Авдеенко. — А я лично филькины грамоты не подписываю. Раз подписал, значит, так оно и было.

Зубков посмотрел на него.

— Хорош! — сказал он.

— Уж какой есть, — сказал Авдеенко. — Как ты говоришь? Факты нужны? Вот и давай, Зубков, исходить из фактов. Ты, я, сам Терехин подписали, что самосвал заехал на встречную полосу. Какие же теперь могут быть сомнения?

— А если б я не ткнул тебя в этот протокол? — спросил Зубков. — Сам бы ведь не заметил?

— Большое спасибо, что ткнул, — сказал Авдеенко. — Не то бы, Геночка, нас с тобой обоих ткнули.

* * *

Прокурор Иван Васильевич был у себя в кабинете.

В дверь постучали.

— Можно, — сказал прокурор.

Вошел Игорь Степанович Беляев.

— Здравствуйте, — сказал он.

— Добрый день, — ответил прокурор.

— Я Беляев Игорь Степанович, — представился Беляев.

Прокурор с интересом оглядел его.

— Очень приятно, — сказал он. — Чем могу служить?

Беляев достал из кармана пиджака вчетверо сложенный листок.

— Прошу приобщить к делу, — он протянул листок прокурору.

— Что это?

— Мое заявление.

Прокурор взял бумагу, надел очки, прочел.

— Да вы садитесь, пожалуйста, — спохватился он.

— Благодарю, — Беляев сел.

Прокурор подумал, провел ладонью по лицу, вздохнул.

— Значит, признаете, что авария случилась по вашей вине?

— Тут все написано, — сказал Беляев.

— А вы не ошибаетесь? — спросил прокурор. — Может, аберрация памяти?

Беляев усмехнулся.

— Не находите, что несколько странный у нас с вами разговор? Обвиняемый признает себя виновным, а прокурор его отговаривает.

— Вы пока еще не обвиняемый, — сказал прокурор. — Постановления о привлечении вас в качестве обвиняемого не было.

— Теперь будет, — сказал Беляев.

— Возможно, — согласился прокурор.

Они помолчали.

— Можно поинтересоваться, что заставило вас сделать такое заявление? — спросил прокурор.

— Я обязан отвечать?

— Если считаете нужным.

— Простите, не считаю, — сказал Беляев.

Опять возникла пауза.

— Скажите, пожалуйста, — спросил прокурор, — почему вы ко мне пришли, а не к следователю?

— Предпочитаю иметь дело с лицом, принимающим решение, а не с исполнителем, — сказал Беляев, — гораздо меньше волокиты.

— Но в таких делах решение принимает следователь, — объяснил прокурор. — Я его только утверждаю.

— Ну что ж, — сказал Беляев. — Пусть так.

— Да, я бы вас просил, — сказал прокурор. — Тем более имеется одно обстоятельство...

— Какое?

— Вы вот пишете. — Прокурор взял бумагу, прочел: — «Не удержав на повороте машину, я выехал на встречную полосу, по которой двигался самосвал Терехина». — Он поднял голову. — А между тем в протоколе осмотра места происшествия, подписанном всеми, и Терехиным в частности, сказано, что Терехин, наоборот, заехал на вашу полосу.

— Как это? — спросил Беляев.

— А вот так, — сказал прокурор. — Черным по белому... Правда, это противоречит некоторым другим обстоятельствам дела. Но, как говорится, из песни слов не выкинешь.

Беляев молчал.

— Хорошо, Игорь Степанович, — сказал прокурор. — Я попрошу приобщить ваше заявление к делу.

Беляев поднялся.

Помедлив несколько секунд, он вышел.

* * *

Старик Степан Алексеевич Беляев шел по улице. Был он опять в черном выходном костюме и при орденах.

В городе Степана Алексеевича знали. Многие с ним здоровались. Однако он не замечал никого.

Подошел к зданию горисполкома. Медленно, останавливаясь на каждой площадке, поднялся на третий этаж. Вошел в приемную.

Здесь был народ. Люди ждали, пока председатель исполкома освободится.

Секретарша печатала на машинке.

Степан Алексеевич, не обращая ни на кого внимания, направился к двери, обитой коричневым дерматином.

— Минуту! — секретарша подняла голову от машинки. — У Павла Максимовича совещание.

Но старик ее не услышал.

— Это Беляев, — вполголоса объяснил кто-то.

— Ну и что? — возмутилась секретарша. — Председатель занят.

...Фомин вел совещание.

— ...Доклад — минут сорок, — говорил он. — Содоклад, я думаю...

Дверь в кабинет открылась.

Фомин замолчал и грозно обернулся.

На пороге стоял старик Беляев.

— Степан Алексеевич? — удивился Фомин. — Что случилось?

За спиной Беляева выросла секретарша.

— Павел Максимович, я сказала товарищу... — начала было она, но Фомин махнул ей рукой, и секретарша скрылась за дверью.

— Что случилось, отец? — повторил Фомин.

— Зачем следователь сына таскает? — спросил старик. — Что он вам сделал?

— Порядок такой, — сказал Фомин, — идет следствие.

— Никакого следствия нет, — сказал Старик. — Убийца на свободе гуляет.

— Да ты садись, отец, — сказал Фомин. — Садись, пожалуйста.

Но Беляев не сел. Сказал:

— Он в дом ко мне явился. Терехин убил дочь, а теперь надо мной издевается!.. А вы все молчите, вам наплевать... Есть у нас в городе советская власть или ее нету?

Фомин снял телефонную трубку. Набрал номер. Сказал резко:

— Иван Васильевич, привет! Это Фомин... Ну что у тебя с тем делом?.. Когда?.. — Лицо его переменилось. — Сегодня?.. Да, ситуация!.. Ну хорошо, прошу, держи меня в курсе...

Он положил трубку.

Старик вопрошающе смотрел на него.

— Не знаю, что и сказать тебе, отец, — сказал Фомин. — Твой сын, Игорь Степанович, был сегодня у прокурора и оставил ему заявление, — Фомин развел руками, — в котором признает, что авария произошла по его вине.

— Это неправда, — сказал старик.

— Я только что говорил с прокурором... Ты же слышал.

— Ложь, — сказал старик.

Фомин опять развел