Книга Точка бифуркации - Борис Борисович Батыршин

оставил «обезьяний узел» и поскакал к двери.

- А вот и "Бейты"! – вскочил с кресла Николка. – Сидите, я открою!

И побежал вслед за щенком, который, учуяв знакомых уже скрёбся в дверь и радостно повизгивал. Марина независимо поджала плечами и отправилась на кухню – поторопить фрау Марту с самоваром и бутербродами. Я извлёк из буфета графин с вишнёвой настойкой, приготовленной «домоправительницей» и после недолгих размышлений добавил к нему ещё один – с золотистым токаем, для девушек. Разговор предстоял долгий.

 - Короче, если опустить заумные детали, то вопрос стоит так: либо экспедиция формируется из тех, кто бывал и на той, и на этой стороне червоточины, либо из выпускников «елагинских» курсов. На первом варианте настаивают отец и Евсеин, ко второму склоняются Бурхардт с дядей Юлей. Как это в итоге будут решать – непонятно.

Я намеренно не стал вдаваться в подробности. Упомянул только, что наших «учёные старцы» закончили, наконец, работы по расшифровке «шлиссельбургского свитка» - той его части, что представляла из себя перерисованные от руки изображения недостающих листов «металлических книг». Чуть ли не самым загадочным из всего, что они сумели оттуда извлечь, была фраза: «звёздные рукава благоволят юным». Мы уже знали, что «звёздными рукавами» неведомые авторы «металлических книг» называли «червоточины»; дядя Юля истолковал это, как указание на то, что по каким-то неизвестным нам причинам к последствиям подобных перемещений в пространстве-времени более приспособлены именно биологически молодые организмы. Евсеин же с отцом возражали, что от этого утверждения за версту несёт аллегориями и оно вполне может быть своего рода указанием на то, что путешествия через червоточины представляют наибольший интерес для молодых (в космическом смысле, разумеется) рас – таких, которые ещё не утратили интереса к познанию Вселенной. При этом они ссылались на то, что немалое число из путешественников по червоточинам были, мягко говоря, немолоды – дядя Юля, отец, доктор Каретников, доцент Евсеин и Корф, наконец – хотя этих двоих и рановато называть стариками (обоим сравнительно недавно стукнуло по сорок) но и к юношам тоже не отнесёшь. Все упомянутые персонажи не раз и не два проходили через «червоточины» в обеих направлениях, а кое-кто даже побывал в «промежуточном» мире тетрадигитусов – и что-ни никаких негативных последствий до сих пор замечено не было. На что их оппоненты, отстаивавшие именно физическую молодость членов экспедиции как наиболее желательное условие, резонно возражали что, во-первых, ещё не вечер (в смысле – неизвестно как и через какое время упомянутые негативные последствия должны сказаться), а во-вторых, и это главное – возможно, речь идёт вовсе не о вреде для здоровья.

Попробуйте допустить вариант, с жаром говорил дядя Юля, что потрёпанный жизнью организм (или иная, внечувственная субстанция, называемая «душой») гораздо менее чувствительна к тому неведомому и загадочному, что может встретиться на той стороне «звёздных рукавов»? Какой прок, говорил он, отправлять в такое рискованное и сложное путешествие тех, кто не сможет вынести из него что-нибудь по-настоящему важное, чего мы сейчас даже вообразить не можем?

- В-общем, решать, как обычно, будет барон. – подвёл итог Николка, когда я закончил. Остальные по очереди кивнули и я, чуть помедлив, последовал их примеру. К чему спорить с очевидным? Когда голоса компетентных людей разделяются практически пополам, и за противоборствующими сторонами стоят неслабые аргументы – решать будет администратор, в чьих руках сосредоточены рычаги управления ситуацией. Вот Корф и решит – но случится это никак не раньше, чем дядя Юля произведёт свой решающий опыт. И случится это сегодня, всего-то через пять часов, причём присутствовать при эксперименте может любой желающий – из числа приобщённых к высшим тайнам, разумеется.

Об этом я и сообщил собравшимся за столом – и получил от Николки вполне: «А поехали туда прямо сейчас?» Остальные поддержали предложение одобрительным гулом: если дядя Юля добьётся успеха, то не исключено, что решение о составе экспедиции будут принимать прямо там, сразу – барон, разумеется, тоже будет там, и заинтересованные стороны примутся изо всех сил обращать его в свою веру. А мы чем хуже? То есть, конечно, хуже – в том смысле, что разбираемся в вопросе мы куда меньше дяди Юли, Евсеина и даже моего отца, но присутствовать всё же хотелось бы. Во всяком случае, потом не будет мучительно больно за то, что судьбоносное решение принято без тебя, хотя мог, и даже должен был – а вот поди ж ты, прощёлкал клювом…

Всё это я изложил без малейшего промедления – и, как и ожидал, встретил полнейшее сочувствие и согласие. Оставалась единственная сложность: до Шлиссельбурга по раскисшим дорогам (январь не радовал морозами и снежным покровом, температура уже вторую неделю держалась около нуля по Цельсию) добираться придётся куда больше четырёх с половиной часов, имеющихся в нашем распоряжении – и это в том крайне маловероятном случае, сели мы прямо сейчас, не теряя времени, найдём экипажи с хорошими лошадьми и извозчиками, готовыми на ночь глядя гнать за полсотни вёрст по скверным дорогам. Впору было отказаться от затеи и остаться дома, в тепле, утешаясь настойками и вкуснейшей «даноновской» выпечкой, играть с щенком, а там, глядишь, и в картишки перекинуться от нечего делать- но тут Воленька Игнациус выдал весьма толковую мысль…

Увидав над крышами решётчатую вышку причальной мачты, издали похожую на водонапорную башню, с прицепившейся к ней округлой туше дирижабля, я облегчённо вздохнул. Испытательные полёты «России-II», проходившей здесь регламентное обслуживание, были назначены на сегодня, на вторую половину дня, и я всерьёз опасался не успеть. Тем не менее, попробовать стоило – когда Воленька предложил не связываться с гужевым транспортом, а рвануть прямо сейчас на Воздухоплавательную верфь, все поддержали его с восторгом. До Охты мы докатили с ветерком, окатывая пешеходов фонтанами грязной снеговой воды из-под колёс пролёток. Вслед нам неслись возмущённые крики, ругань, порой даже свистки городовых, но извозчики, поощрённые солидной суммой на водку, старались вовсю, нахлёстывая своих саврасок. И – успели буквально в последний момент, когда Шурик, занявший командирское место к гондоле, уже собирался скомандовать проворачивать движки и отдавать швартовы.

Любому из тех, кого мы оставили в двадцать первом веке, подобная ситуация показалась бы дикой. Ещё бы: явиться на совершенно секретный военный аэродром и уговорить пилота, собирающегося совершить испытательный полёт взять на борт полдюжины пассажиров – и не просто для того, чтобы прокатиться, а отвезти в соседний, пусть и не слишком удалённый город! А здесь это вполне прокатило; Шурик, выслушав нашу просьбу,