Книга Следующая ступень - Михаил Француз

В нереальном, неверном свете закатного солнца, лепестки её розовых цветов смотрятся как-то по-особенному, усиливая ощущение нереальности и сказочности момента. Почти совсем безветренно, но нет-нет, да оторвётся один-другой лепесточек и, кружась в вязком воздухе спланирует на дорожное покрытие, пополняя собой ковёр таких же, что уже устилает его.

Открывается дверь в ограде особняка в классическом японском стиле. Из дверей выходят люди: сначала пятеро в европейских костюмах, с оружием в руках. Взгляды настороженные, скорострельные короткоствольные лазерные автоматы на готове, предохранители сняты. Среди этих пятерых, европеоидный разрез глаз только у одного. Остальные азиаты, но друг на друга не слишком похожи: всё же вьетнамцы, корейцы и японцы с китайцами достаточно сильно различаются… для привычного глаза. На взгляд непривычного европейца, все они на одно лицо.

Следом за ними выходят двое: японец среднего роста в дорогом европейском деловом костюме и европеец высотой под два метра, широкоплечий, тоже в деловом костюме. Взгляд европейца внимательный, цепкий. Оружия в руках не держит, но под полой пиджака угадывается кобура с пистолетом, а с другой стороны ножны с боевым ножом.

Эти двое выходят, а следом за ними начинают выходить ещё пятеро с оружием.

Как раз к этому моменту с неба опускается дорогой мощный вместительный флаер. Он останавливается на «проезжей части», и боковая его дверь отъезжает в сторону.

Тут, с каменной ограды, в которой как раз и была дверь, спрыгивает человек в черном, стилизованном под традиционный самурайский, костюме с белой сплошной «безликой» маской на лице.

Человек двигается очень быстро и очень точно. Он прыгает выставленным острием меча вперёд, нацелясь его кончиком в спину высокого европейца.

Тот, как-то почувствовав неладное, начинает разворачиваться и тянется за пистолетом, от того меч входит не в спину, а в бок мужчины. В бок, протыкая его насквозь, чуть ниже края рёбер.

Человек в маске не останавливается ни на секунду. Лишь только ноги его касаются земли, как он уже выдёргивает меч из раны… точнее прорубается мечом наружу сквозь тело, так как активированная ферритовая полоска на лезвии катаны позволяет это сделать. Ей всё одно: что металл, что камень, что человеческая плоть — одинаково хорошо режет всё, кроме другого активированного феррита. Но там уже, в чём энергии больше, то и «победит».

Меч человека в маске взрезает живот высокого европейца, орошая кровью японца, впавшего в ступор. Человек в маске, высвобожденным мечом срубает руку с автоматом ближайшего к нему охранника, ныряет за спину другого, закрываясь им от третьего, и рубит… рубит… рубит. Быстро, часто, смертоносно. Удары короткие, чёткие, смертельно точные. Человек постоянно перемещается, совершая при этом минимум движений, шагов, поворотов, уклонений, словно не человек вообще, а машина, компьютерная программа…

Десять секунд, и двенадцать ударов меча. А человек в маске подбегает к флаеру, что пытается взлететь, никого не дожидаясь, и рубит по лобовой части кабины, со стороны водителя. Меч с «ферритовой заточкой» легко проходит металл, пластик и композиты насквозь, по самую рукоять уходя лезвием внутрь машины. И это лезвие достаёт водителя коротким росчерком по гортани. Водитель начинает захлёбываться собственной кровью, бросает управление, хватаясь за рассечённое горло. Флаер, оставшийся без управления начинает заваливаться набок при подъёме, потом вовсе закручивается и врезается в соседнее здание, где и остаётся застрявшим, гудя двигателями, потерявшими от удара поле шумоподавления. Человек в маске подходит, к пытающемуся ползти высокому европейцу с разрубленным животом и вонзает меч сверху вниз, в ползущее тело. В спину, в район сердца и поворачивает меч в ране. Затем вытаскивает его, оглядывает «поле боя», бросает на тело японца, уже затихшего, сложенный листок с «приговором» и, аккуратно обходя растекающиеся лужи крови, перешагивая тела и части тел, местами ещё дёргающиеся в конвульсиях, подходит к обочине. Там достаёт маленькую пачку влажных салфеток и старательно протирает лезвие своего меча.

Высокий европеец с распоротым животом и раной в спине дёргается и снова пытается ползти. Человек в маске смотрит на свой меч, который от крови уже оттёрт, смотрит на ползущего европейца. Чуть склоняет голову к левому плечу, раздумывая. Потом подбирает ближайший автомат, лежащий на асфальте и всаживает из него очередь в «ползуна». В спину, в ноги, в плечи, в голову. Длинную очередь.

Тут вдалеке начинают слышаться полицейские сирены. Человек в маске протирает рукоять автомата салфеткой и бросает его. А сам уходит. Скрывается из поля видимости камеры. Проходит какое-то время, высокий европеец снова дёргается и продолжает ползти.

Он доползает до ближайшего тела и впивается в плоть зубами. Кусает, рвёт, быстро и жадно проглатывает куски, чтобы снова побыстрей откусить ещё.

Дальше запись обрывается.

— Это то, что нам удалось найти в Киото, — сказал Глеб, когда Александр Андреевич закончил просматривать видео и отложил планшет на стол.

— Это ведь Говорун, да? — спросил Император.

— И Кашим, — кивнул Глеб. — Момент гибели отряда «Скунсы». Часть отряда. Весь отряд состоял к тому времени из двадцати трёх человек. Остальные погибли позже. Уже после «Резни в Правительстве».

— Получается: двенадцать? А сколько было убийц в Доме Правительства?

— Девять.

— А ещё трое?

— Скорее всего, оставались в прикрытии, обеспечивали отход группы.

— Резонно, — задумался Император. — Выходит, что «Говорун»… не совсем обычный человек?

— Обычный человек не сможет двигаться с проткнутым сердцем и простреленной головой, — хмыкнул Глеб.

— А что за японец? — перевёл тему Император.

— Правительственный чиновник из Министерства Обороны. Достаточно высокопоставленный. Курировал вопросы новейших военных разработок. В частности, его отдел разработал «Вспышку».

— Что ж, — побарабанил пальцами по столешнице бывший Император. После подписания отречения в пользу сына, у него освободилось удивительно много времени. При этом, остались весьма «длинные руки», ведь ни одна служба, ни один чиновник или царедворец не смели отказать отцу Императора в его маленькой или не очень просьбе. А тем, кто всё же сомневался (всеми силами пытаясь унять дрожь в коленях от страха перед Александром Кровавым), очень быстро приходил звонок с командой «с самого верха». Это же касалось и СИБ с СБ СИБ. — Вот вам и «лаборатория» всплыла.

— Мы тоже об этом подумали, — пожал плечами Глеб.

— Вопрос только один: как уцелела запись? Где вы её вообще взяли?

— Взяли?.. Человек в чёрных косоде и хакама, в белой маске был довольно… знаменит во время «Нового Бакумацу». Его называли Киотским Демоном. Или «Киотским Они», если по местному… Или «Киотским Шинигами». Но чаще всё же на европейский манер: Демоном или Жнецом, всё же взаимопроникновение культур сказывается: христианская и католическая нежить замечательно прижилась на Островах, ещё на старушке Земле… Ладно, это лирическое отступление. Дело не в мифологии и не в прозвищах. Дело в том, что был создан чуть ли не целый специальный отдел в Полиции Киото, который занимался расследованием убийств, им совершённых. Естественно, отдел был под плотным патронажем спецслужб… и, между прочим, имел Чрезвычайные Полномочия. Вот из архивов этого отдела и взято видео. Там ещё много таких: Кацура же говорил, что Химура Хэй действовал «демонстративно». У него не было задачи убивать тайно и чисто. Он был «разящим мечом революции». Хитокири Киотский Они.