Книга Здесь все взрослые - Эмма Страуб

Тут мальчишки на полной скорости кинулись к двери во двор и врезались в стекло.

– Мы птицы! – объявил Захари.

– Мертвые птицы! – радостно добавил Айдан.

– Были такие проблемы, – пояснил Эллиот. – Окна большие, птицы не понимают, что это стекло. – Он нахмурился. – Насколько я знаю, никто из моих клиентов на это не жалуется, но кто знает? Может, просто не сказали. Все в порядке, управишься? Кстати, я куда-то свой мобильник засунул, если поищешь, будет здорово. Он где-то здесь, но я два часа провел с ними в заточении, а сейчас не могу найти. – Он еще раз похлопал себя по груди и карманам, вдруг телефон объявится, как по мановению волшебной палочки?

– Управлюсь! Ребята, пошли во двор! – позвала Сесилия, копируя интонации лагерной вожатой. Помахала Эллиоту рукой. – До скорого!

Двор был широкий и какой-то плоский, высокий деревянный забор окружал дом с трех сторон. Близнецы рванули мимо качелей в самый конец двора и принялись что-то строить из палочек. Сесилия пошла следом, однако остановилась и села на качели из шины. Откинув голову, стала смотреть на беспорядочно плывущие облака.

Эллиот во многом похож на папу. Вернее, так мог выглядеть папа, позови его кто-нибудь в телешоу, – одежда более облегающая, аккуратный, короткая стрижка, без бороды, солидные туфли. У них с братом даже голоса похожие, высоковатые, будто лижешь языком карамельку. Отец обожает петь, какой-нибудь соул из шестидесятых. Интересно, а Эллиот поет? Вряд ли, отец говорит, что Эллиот всегда был скованный, а такие, конечно же, не поют. (Это ей понятно, она сама стесняется петь на людях.) Семья – штука диковинная. Только представить: ее папа, Эллиот и Портер живут в одном доме. Каждый день вместе завтракают и обедают. Селятся, когда вся семья едет в отпуск, в одном гостиничном номере. Как видеоигра: помещают всех людей вместе и смотрят, кто из них выживет.

Кто-то из мальчишек закричал, и Сесилия выпрямилась. Издалека казалось, они всем довольны, но когда она слезла с качелей и подошла чуть ближе, оказалось, что у одного из близнецов – Захари, если они не поменялись обувью – на лице кровь.

– Черт! – Сесилия кинулась к ним, но оба уже сами бежали в ее сторону. – Черт, черт, черт!

В ванной комнате, которую показал Эллиот, лейкопластыря не нашлось, не было его и в кухонных ящиках, Сесилия открывала их по одному, выдвигала и задвигала, держа на бедре кровоточащего близнеца, весил он килограммов пятнадцать, если не больше, а его брат норовил оседлать Сесилию с другой стороны.

– Давайте поищем наверху, все нормально, – успокаивала их Сесилия, хотя какое тут нормально?

Крошечные капельки крови падали ей на рубашку, на ковер в гостиной, на сияющие половицы из твердой древесины. Захари вопил, порез был под глазом, прямая линия в пару сантиметров. Однако пара сантиметров на детском личике тянула на километр. Сесилия ухватила Захари чуть повыше, взяла Айдана за руку и потащила за собой.

Спальня Эллиота выглядела безупречно. Сесилия, кажется, в жизни не видела спальни без кучи одежды в том или другом углу. Захари лицом зарылся ей в грудь, и на рубашке появились пятна крови. Сесилия посадила его на край раковины и открыла медицинский шкафчик. Вот он, пластырь, тюбики с антисептиком, щипчики, какие-то бутылочки с кремом – столько всего есть разве что в магазине косметики. Сесилия вытащила пакетик с пластырем из коробочки и начала его разворачивать. Захари перестал реветь и уставился на нее с подозрением.

– Ты ему глаз вынешь? – спросил Айдан с надеждой.

Его подбородок был на уровне ее бедра.

– Что? Нет, обойдемся пластырем, – ответила Сесилия. В знак разочарования Айдан ущипнул ее за бедро. Сесилия прижала уголок полотенца к лицу Захари, остановить кровотечение, он негромко всхлипывал. Полотенце было чистым, как все в этом доме, появится на нем пятно крови их сына – переживут. Она выпустила полотенце на пол и наложила на рану пластырь. Не Захари, а игрушечная версия боксера Рокки. – Все будет хорошо, обещаю. Идем смотреть телик.

Второго приглашения Захари не требовалось. Он соскочил на пол и кинулся по лестнице вниз, безо всяких тормозов, его брат бежал на пару шагов впереди. Сесилия нагнулась и подобрала полотенце, потом, открыв и закрыв несколько дверей, нашла стиральную машину. Открыла дверцу, чтобы бросить туда окровавленное полотенце и тут же увидела на стальной раковине мобильник. Прямо не день, а взлеты и падения, сначала ребенок порезался – полетели вниз, а потом подскочили вверх – найден телефон Эллиота. Может, она не такая уж плохая сиделка. Как они вообще ее об этом попросили, с учетом ее нового сомнительного статуса? Что, если потерянный телефон – проверка, он просто хотел выяснить, может, она в придачу еще и воровка?

Снизу понеслась шумовая какофония – дети включили «Щенячий патруль». Продвинутые, уже знают, где и что нажать. Сесилия сунулась в соседнюю комнату – кабинет. Тут уже не беж, как в остальных помещениях, а плотное темное дерево, массивный стол под старину, хотя явно новый.

Сесилия принялась искать бумагу, написать записку. На столе лежал блокнот, наверняка дело рук Венди, в верхней части каждой страницы – фото улыбающихся близнецов. Сесилия выдрала лист и открыла ящик стола – наверное, ручка лежит в нем. Там и правда обнаружились несколько ручек и карандашей, какая-то диковинная монетка и блестящая черная папка. Сесилия машинально ее взяла, уж больно зазывный у нее был вид, сверху лого «Бар красоты». Эллиот вроде не из тех, кому нужен салон красоты, Венди – другое дело. Когда первое отделение «Бара красоты» открылось в Бруклине, Катрин и Сесилия с подружками пошли туда и попробовали все, что можно: губная помада, крем от морщин, румяна, спрей для придания волосам объема, мазь для смягчения десен. Салон так и сиял, все в черных тонах, как папка Эллиота, каждый этаж – огромная чернильная лужа. Сесилия открыла папку – на первой странице был чертеж. Это явно местная развязка, вот книжный магазин Сьюзен, вот «Спиро», вот «Стрижем красиво», все магазинчики строго на своих местах, как солдаты у Букингемского дворца, а в левом верхнем углу, рядом с пиццерией – «Бар красоты». Гордо подавляет все остальное – он выше, шире, темнее, как ураган, который решил не улетать, а замереть на месте.

– Ух ты! – Сесилия вытащила первую страницу и стала читать.

Потом черкнула короткую записку, оставила ее вместе с мобильником Эллиота на столе и спустилась вниз – Айдан и Захари лежали, развалившись, в своих круглых креслах-подушках с вышитыми именами владельцев. Она втиснулась между ними, ребята чуть придвинулись к ней.

– Ну, что там показывают? – Шоу было из тех, что она уже не застала – надо же, твое детство так далеко, что появились мультики, про которые ты и слыхом не слыхивала.

Когда-то и она станет старше, как Эллиот, а Айдан и Захари будут объяснять следующему поколению то, что впитали с молоком матери. Например, для нее вполне естественно, что геи могут вступать в брак, а Гугл отвечает на любой вопрос в долю секунды. Интересно, что именно следующее поколение будет подробно объяснять младшим, закатив глаза к небу? Мальчишки на ее вопрос не ответили, оба балдели от удовольствия, и Сесилия стала смотреть вместе с ними – целых пять коротких эпизодов. Она разобралась, как кого из щенков зовут, усвоила главную песню, познакомилась со второстепенными персонажами в Бухте приключений, осложнявшими щенкам жизнь. Услышав, как Венди поворачивает ключ в двери, Сесилия вынырнула на поверхность, поцеловала на прощание близнецов, оседлала бабушкин велик и покатила назад, к Большому дому, а в кармане приятно похрустывали наличные.