Книга Нужна женщина - настоящая - Любовь Попова

— Это стоило долгого ожидания…

— О, Прохор, люблю тебя….

И я люблю, люблю когда член внутри по самые яйца, когда они бьются шлепками о взбухшие половые губы, да еще так смачно и часто, что в голове начинает шуметь, а в глазах темнеть от всепоглащающей, словно наркотической комы. Чтобы не рухнуть на Олесю, переворачиваюсь на спину и сажаю жену на свой стоящий колом хер, и начинаю жестко вдалбливаться, но снизу, работая бедрами, как поршень в машине.

Олеся, не сдерживается — стонет, кричит, помогает мне, подмахивая бедрами, и держит свою потяжелевшую грудь, соски сжимая пальцами по которым, я замечаю, чуть стекает белесая жидкость. Молоко.

О, да!

Ускоряю темп, рукой помогая достигнуть оргазма, надавливая на припухшую горошинку клитора и чувствую, как член тисками сжимает мягкое влагалище, слово перчатка, а Олесю трясет, как в припадке.

Через несколько резкий толчков замираю, с гортанным рыком, спуская сперму в стенку матки и чувствуя. как мозг готов отключится от удовольствия в любой момент.

По моему животу стекает ее обильная смазка, смешанная с моей спермой и Олеся размазывает ее руками, опираясь на них, и пытаясь отдышаться.

— Я скучала… по этому, — говорит она, когда я убираю с лица темные влажные локоны и целую пересохшие губы.

— Не сильнее чем, я…

— Хочу еще, — хнычет она, и я только смеюсь.

— У нас вся ночь впереди, а я давно не пользовал твою жопу…

Олеся облизывает губы и смотрит в сторону низкого столика у кровати. Там кувшин с водой, стаканы и яблоко с бананами.

Я все понимаю без слов и аккуратно ее с себя снимаю с влажным звуком и иду к воде, чтобы напиться и продолжить показывать, как я скучал, как внезапно…

— Прохор, — испуганно хрипит Олеся, и я резко оборачиваюсь.

Под ней натекло пятно, окрашивая ярко красный ковер в почти бордовый цвет.

— Это. — меня, вполне уверенного в себе мужика, захлестывает паника. — Что делать?

— Воды отошли, — часто дышит она, и тут вдруг скручивается в спазме.

— Сумка в шкафу. Надо в больницу.

Делаю, как она велит, помогаю одеться, одеваюсь сам и спустя пару указаний няне несу жену к машине.

— Я буду с тобой, — говорю уже в машине, пытаясь взять последнее слово в давнем споре.

— Даже не думай, не один мужик не должен видеть этого, — стискивает она челюсти в новом болезненном спазме. --- А-а, черт.

— Больно? — тупее вопроса я задать не мог.

— Пока нормально, но скоро будет жесть, — пытается улыбнуться она дрожащими губами, поглаживая живот и напевая какую-то песенку.

Я ускоряюсь, потом вспоминаю о безопасности, и выдыхая, снижаю скорость.

— Роды, естественный процесс. Там не может быть ничего противного.

— Прохор, ты потом хотеть меня перестанешь.

Я не смогу сдержать смеха и со звериным оскалом бросаю на жену удивленный взгляд. Я одел на нее длинное шерстяное платье, обмыл кое-как промежность, хотя до сих пор чувствую это дурманящую смесь запахов.

— Это полная чушь. Я буду с стороны лица, и буду просто поддерживать тебя. Вряд ли хоть что-то в этой жизни заставит меня отказаться от возможности тебя трахнуть. Мне даже наличие мужа не помешало…

Спустя четверть часа заруливаю на стоянку клиники, что находилась в трехэтажном современном комплексе, с которой у нас был заключен договор на ведение беременности и сами роды. Наша врач уже была здесь и видя мой немного ошалелый взгляд, только посмеялась.

— Это вам первый раз страшно. Потом двери в клинику будете с ноги открывать.

Еще через пятнадцать минут, что, как мне сказали, удивительно быстро, держу ее за руку, пока она с широко раскинутыми ногами, шумно старается вытолкнуть ребенка.

Наверное, каждому мужику однажды надо поприсутствовать на родах, чтобы просто понимать что вытолкнуть через отверстие с яблоко дыню, не самое легкое занятие и что, подписываясь, на это второй раз, женщина совершает пусть маленький, но подвиг.

Олеся держится молодцом, хоть и периодически готова потерять сознание.

Хотя надо признать в какой-то момент я и сам близок к обмороку, но резко прихожу в себя, когда вижу когда какой-то хрен в халате и маске лупит по попе моего розовенького сына.

— Эй, — возмущаюсь, но Олеся хрипло смеется.

— Так положено. — говорит она, сияющими от слез глазами, смотря как младенца на мгновение кладут ей на чуть сдувшийся живот и тут же уносят измерять.