Книга Жених моей матери - Ольга Борискова

Она стояла в паре метров от большого витражного окна на фоне белого тюля и выглядела… молодой. Молодой, но в то же время словно потрепанной жизнью. Странно, но прежде мне так сильно в глаза это не бросалось. Возможно, контраст был именно по сравнению с Лесей. И дело не в юности или красоте, нет. Тут Наташа дочери не уступала. Дело было во внутренней энергии, исходящей от этих двух женщин. Словно свежий бутон и цветок, уже начавший терять лепестки.

Не сводя с Наташи взгляда, я присел на диван. Она выдохнула и посмотрела на меня.

— Сделать тебе чаю? — спросила она дежурным тоном.

— Нет, — ответил я чуть грубее, чем стоило бы. — Я приехал сказать, что нашёл того, кто слил информацию о тендере. Человек, который все это затеял, отчего-то был уверен в том, что я потеряю очень много средств и мне потребуется помощь.

Наташа посмотрела на меня с вопросом, как будто не понимала, что я имею в виду. Пальцы её едва заметно сжались, в глазах отразилось непонимание.

— У меня есть активы заграницей, Наташ, — терпеливо сказал я. — Так что потери, хоть и значимые для моей компании, выбить меня из колеи не смогли.

— И кто же это? — наконец спросила она.

Я не ответил. Всё так же смотрел на неё и думал… Думал, как мы дошли до такого? Почему? Как же всё вывернулось, извратилось…

— Я как-то раз видел въезжающий в посёлок Лексус, — откинувшись на спинку дивана, неспешно проговорил я. — В тот день, когда Леся уехала… Всё думал, где ещё мог его видеть. А тут до меня дошло — это машина Филиппа Круглова. — Я замолчал, давая ей время обдумать мои слова. Наташа тоже молчала — говорить она явно не собиралась, и я спросил: — Наташа, что он мог делать в посёлке, где находится твой дом?

Наташа пожала плечами. Узкими, девчоночьими плечами, которые я помнил ещё с давних времён. Она всегда была похожа на царевну-лебедя. Что же стало с этим лебедем?!

— Я вообще не знаю, кто это такой, — ответила она с небрежностью и, подойдя к креслу, взяла с него тонкую шерстяную шаль. Накинула на себя и глянула на свои пальцы. Всё в ней говорило об отстранённости. Улыбка больше не украшала лицо — выражение его стало каким-то скучающим, серым.

— Знаешь, Наташа, — возразил я, чувствуя поднимающееся внутри раздражение. Ненавижу игры! Ненавижу ложь! Если уж проигрываешь — проигрывай красиво, а это… Плохая постановка плохой актрисы, не более. Мне хотелось рявкнуть, что я всё знаю, чтобы она перестала вести себя, словно сука и сказала уже как есть. Всё это было ей ни к лицу, всё это стирало последние капли света с прошлого. Того прошлого, где я помнил её искренней, доброй девочкой, где деревья были большими, трава зелёная, а небо, чёрт его дери, высоким и синим!

— Откуда я могу его знать, Руслан?! — возмутилась Наташа. В другой ситуации это могло бы даже претендовать на искренность, но только не теперь. Теперь эта фальшь не вызывала во мне ничего, помимо ярости и желания побыстрее со всем покончить.

В дверном проёме показалась Леся. Одетая в простые узкие джинсы и свободную рубашку, она походила на глоток свежего воздуха. Луч света в проклятом тёмном царстве. Наташа обернулась к ней, во взгляде её отразился вопрос.

— Филипп Круглов был на похоронах отца, мама, — тихо сказала Леся. — Ты не могла его не знать.

— Бред какой-то! — нервно выдохнула Наташа. — Это какая-то ошибка… Что вообще всё это значит?!

Глаза её недовольно блеснули, черты лица заострились, крылья тонкого носа затрепетали от негодования. Голос стал звонче, тоньше, но вместе с тем она словно бы растеряла часть своего изящества. Перемены были настолько резкими, что озадачили меня. Я знал Наташу столько лет, но, кажется, не знал вовсе…

— Мама, — вскрикнула Олеся. — Катя мне всё рассказала. Я знаю, что ты сделала. Как ты могла!? Зачем?!

Наташа замерла. Время на несколько секунд застыло, а потом вновь потекло вперёд — размеренно, как ему и свойственно. Мы молчали. Все трое. Наташа мялась, Олеся смотрела на неё, а я… я просто ждал. Ждал объяснений, слов… Не знаю… Всё это воняло гнилью. Наташа прошла мимо меня к окну, сжала край шали, выдохнула и вернулась обратно. Посмотрела вначале на дочь, потом повернулась ко мне и нерешительно, словно до сих пор неуверенная, что должна что-то объяснять, проговорила:

— Я хотела лишить тебя всего. И это… это было только первым шагом! В конце у тебя бы ничего не осталось, Руслан. Ничего.

Наташа нервно заломила пальцы, губы её побледнели. Выглядела она, словно одержимая: в глазах нездоровый блеск, болезненная бледность в хрупких чертах, и эти нервные движения рук… На миг мне показалось, что с головой у неё и правда что-то не так, но уже в следующий момент она будто бы пришла в себя. Лицо её вновь стало непроницаемым, к губам вернулся цвет.

— Я сразу поняла, что между вами что-то происходит, — сказала Наташа, обведя взглядом комнату. Остановилась на Лесе, потом посмотрела на меня. — Ты всегда считал меня глупее, чем я есть, Руслан. Но неужели ты думал, что женщина может не заметить такое? Неужели ты — взрослый человек, думал, что я настолько слепа, что ничего не увижу?

На этот раз очередь молчать выпала мне. Пожалуй, тут я действительно дал маху. Стоило признаться сразу… Сразу, едва только я понял, что меня тенят к Леське. Не то чтобы я затянул, но… Изменилось бы что-нибудь? Вряд ли, и я это понимал. Но всё же считать Наташу столь неразумной, как это сделал я — не стоило. В этом я действительно виноват. Наташа усмехнулась и покачала головой.

— Я бы сделала всё, Руслан, чтобы Леся тебя бросила. Я бы сделала всё, чтобы ты почувствовал, что такое горечь разочарования. Я бы направила её, заставила растоптать тебя точно так же, как растоптал меня когда-то ты сам!

— Я не понимаю тебя, Наташа, — проговорил я, качая головой. Нет, она всё же безумна! Безумна, мать её! Какому нормальному человеку в здравом уме придёт в башку нести подобное?!

- Не понимаешь? — Она запрокинула голову и рассмеялась звонким, похожим на перелив колокольчика смехом. — Подожди, — смех резко оборвался. — Сейчас я покажу тебе.

Плавно, словно не касаясь пола, она выскользнула из гостиной, оставив нас с Лесей наедине. Мне хотелось схватиться за голову и стиснуть руками виски. Мозг, казалось, плавился. Я словно бы участвовал в абсурдной театральной постановке без права уйти со сцены. Судя по всему, Леся чувствовала себя точно так же. Взгляд её был растерянным, щёки бледными, под глазами пролегли тени. Она ещё не до конца пришла в себя после вчерашних излияний, а тут её безумная мамаша…

— Мне кажется, у неё с головой не всё в порядке, — тихо сказал я, глядя на Лесю.

Та прикусила губу. Судя по всему, мысли у неё были схожими. В глазах её я видел тревогу, вся её поза выдавала напряжение. Господи, досталось же ей… Закончится это всё — увезу её на пару недель куда-нибудь подальше. Только мы вдвоём и никого больше. Хватит!

Наташа появилась бесшумно. Тенью впорхнула в гостиную и, не успел я ничего понять, навела на меня дуло пистолета. Я уставился на неё со смесью растерянности и напряжения. Страшно не было, было дико! Дико, мать её! И ещё Леся… Я быстро глянул на неё, и увидел, как от её лица отлила краска. Большие карие глаза стали совсем тёмными, тени под глазами превратились в огромные круги.