Книга Его слабость - Татьяна Анина

Это завораживало. Впервые видела стеклянный потолок. Стоишь, как под открытым небом. И будь он узкий, как башенка. Но нет! Это был стеклянный потолок куполом.

Пол - сказочный паркет из плиток, что складывались в цветочный орнамент.

Камин в рост человека с полочками сбоку. Диваны огромные, но они терялись в пространстве зала. И кругом окна, за которыми сад и лес.

– Нравится? – спросила Даша.

– Поражает,– тихо ответила я.

– Не стесняйся, у нас такие бизнесмены бывают и то не выдерживают. Папа очень хотел иметь такой зал, его три года назад только закончили отделывать. Ну, выпендрёжник у нас папочка. Мне все знакомые говорят, что он мог бы жить скромнее. А он не мог.

– Скажи мне, – тихо спросила я, взяв Дашу под руку. – А папа у нас из богатой семьи или в нищете пришлось пожить?

– Дед Игнат поднялся в конце восьмидесятых прошлого столетия, – таинственно шептала Даша. – Но папе ничего не оставил. Уехал в Германию. Поэтому у нас папа такой… нервный и не хочет детям что-то оставлять.

– С собой на тот свет заберёт? – строго посмотрела ей в тёмно-карие глаза.

– Соня, ты дура? Как на тот свет можно что-то забрать?

– Это была шутка, Даша, – так же строго продолжила я.

– А-а, – протянула девушка и глубоко задумалась.

Небось, ещё высшее образование получает.

– Прошу к столу, – сказала женщина, что провожала меня в комнату для гостей.

****

*****

Мы с Дашей под ручку двинулись в направлении столовой. И по мере приближения, слышались, увы неаристократичные маты.

Столовая была, как в кино про Англию девятнадцатого века. Длинный стол, укрытый белой скатертью. Строго порции, для каждого участника трапезы и бутылки вина, столовые приборы. Никакой восточной скатерти-самобранки с двенадцатью салатами, изобилием и запасными закусками. Когда даже некуда поставить тарелку, для заглянувшего соседа. Здесь всё чинно и благородно.

Горящий костёр в маленьком камине. Трещала смола на поленьях и этот треск вторил щелчкам на свечах, что теплились в полумраке на высоких подсвечниках, венчающих торжественно-мрачный стол.

Стулья деревянные с высокими спинками. Их было много, больше половины пустовали. Ужин проходил в середине стола. Он был исключительно для детей Бориса Игнатьевича. А нас было пятеро. Две девочки и три мальчика.

Трое от первой жены в разное время, Артур от второй законной жены и я залётная. И, несмотря на весь трагизм и грех моего появления на свет, сводные братья и сестра, воспринимали меня, как нечто среднее, стену, стоящую между ними – враждующими сторонами.

Боря кинул первую жену, ради второй. Второй изменил с девочкой Мариной, стажёркой на его предприятии. Она родила меня. Второй жене изменил с первой, тут же возвращался обратно. Вражда двух жён перекинулась на детей. А я так и осталась… Увлечение никому не принёсшие вреда.

Мужчины в белых рубахах и пиджаках. Мы с Дашей тоже разнаряженные. Семейный ужин, но атмосфера напряжённая. Казалось, даже пламя свечей дрожало и трепетало от такого давления, что создавалось между Артуром и двумя смуглыми кареглазыми мужчинами.

Артур привстал и пригласил меня сесть рядом с собой.

Дашу как будто не замечали. Она в присутствии старших братьев заметно побледнела. Глаза не поднимала и постаралась не привлекать к себе внимание. Что я поняла из её трескотни: старший брат ей заменил отца. И то, что девушка жила в этом доме, ничего собственно не значило. Её опекал Арсений, самый старший из детей Бориса Игнатьевича. И Арсения Даша откровенно боялась. Папу не любила, а в присутствие брата бледнела и замыкалась.

Напротив сидели мои сводные братья. Как Дарья черноглазые, худосочные, но злые на лица. Старше нас с Артуром. У Арсения даже седина проступала на висках.

– Я знаю, что вы крутите с налогами и решили кинуть партнёров, – угрожал вилкой мужчина с сединой. – Вы с рынка слетите с такими махинациями. Корягин вас сожрёт!

– Заткни пасть, урод! Ты меня за*бал сегодня, – отвечал Артур бешено и люто. – Я не хозяин компании.

– Не пи*ди!!! – взорвался другой черноглазый. – Ты всем заведуешь!

– А вы, бл*дь, честный бизнес ведёте, – рычал Артур. – не забывай, Сеня, у меня на твои налоговые отчёты компромата три тома.

– Это я к тому, что либо делитесь, либо раздерёмся в пух и прах.

Бедная Дашенька втянула голову в плечи и стала быстро, быстро кушать кусочки мяса из рагу.

А у меня аппетит пропал полностью.

Сводные браться напротив неожиданно уставились на меня. Я взгляд не увела, смотрела то на одного, то на другого. А потом обратилась к себе в тарелку. И всё что меня в ней радовало это наличие ложечки тушёной капусты с морковкой.

– Хоть что-то приличное сделал наш папаша, – заворожённо сказал Арсений. Он привстал, чтобы налить мне в фужер красного вина. – Сонечка, а грудь у тебя натуральная?

Я подняла на него глаза и вскинула бровь. Мужчина замер.

– А давай, Сонечка, сделаем генетический тест. Вдруг мы не кровные, – неожиданно предложил Арсений. – Грудь, походу у тебя натуральная. Я на тебе женюсь, если мы не кровные.

– Отвали от моей сестры! – взорвался Артур.

– Она и наша тоже! – другой брат швырнул в Артура салфеткой. – Какого хрена вы вообще её вытащили? Батя решил сыграть в благотворительность?

– Смотри, Артурчик, – Арсений сел на место. – Если батя нас не включит в наследство, мы в суд пойдём.

– Он не будет оставлять наследство, зная, что это дерьмо на года может растянуться. Он переписывает имущество без права других членов семьи оспорить его решение.

– Хочешь сказать, что сегодня прямо и перепишет? – нахмурился Арсений.

– Да, сука, – Артур швырнул в другого мужика той самой салфеткой. – Какие же вы, бл*дские, хуже мух навозных.

Брат Арсения резко перевалил через стол. Ухватил за грудки Артура. Я вскочила с места. Даша заверещала.

Началась настоящая драка через стол.

– Господа!!! – пролетело по столовой. – Вас ждёт Борис Игнатьевич.

– Пошли, Соня, – разгорячённый Артур вырвался из рук сводных братьев, взял меня под локоть и поднял со стула. Потащил за собой.

****

Старик с большими серо-голубыми глазами в кислородной маске. Он действительно был похож на Кощея Бессмертного из сказки. Очень худой, бледный с проваленными щеками и круглыми глазами. Его старческая рука проезжалась по моему запястью. И была холодной, немного влажной, как лапки у лягушки, которую я резала на первом курсе медицинского факультета. И я не понимала, почему пришло такое сравнение.

Я хотела увидеть отца. Вот, увидела. Ничего при этом не испытав. Совершенно чужой, неприятный старик. И то, что я о нём узнала, сыграло не последнюю роль в отношении к нему. Подонок, не иначе.