Книга Настоящее прошлое. И снова здравствуйте! - Роман Злотников

Как бы там ни было – эти папки с распечатками, выполненными плохо читаемым и расплывающимся шрифтом (судя по всему, четвертая или пятая машинописная копия) на толстых желтоватых листках, в толще которых даже невооруженным глазом явственно различались мелкие щепочки, были в городе единственной информацией по той теме, которая меня интересовала. И, увы, особенно много я из них не почерпнул. Поскольку они, по большей части, также оказались наполнены разного рода сказками и всякой наукообразно изложенной мистикой. Из более-менее полезного я отыскал лишь несколько рекомендаций по дыханию и советов по медитации. То есть даже если эти советы и не полное фуфло – сильно они меня точно не продвинут. Эх, где тот самый вездесущий и всезнающий интернет? Сколько еще до него мучиться? Десятилетия, блин!

Короче, потерпев очередное фиаско, я решил особенно не заморачиваться, а просто продолжать «качать» то, что и так уже получается. Ту же выносливость, например… По скорости-то я выделялся не сильно. И на коротких дистанциях являлся скорее крепким середнячком. Ну ладно, пусть не середнячком, но точно ничего выдающегося. А вот на более длинных я неминуемо выбирался в лидеры. Причем основное мое преимущество начиналось с дистанции четыреста метров… На эти же соревнования я как раз был заявлен на, считай, предельные для моего возраста восемьсот метров вольным стилем. Впрочем, бо́льшие дистанции в нашей области и плавать было негде…

Когда я наконец ударом пальцев по бортику завершил дистанцию и, тяжело дыша, повис на разделительном тросе, повернув голову в сторону бассейна, то с удивлением обнаружил, что следующий за мной участник соревнований едва преодолел половину своей дорожки. А остальные либо только начали свою дорожку, либо вообще еще лишь подплывают к последнему повороту. Это означало, что я опередил ближайшего соперника не менее чем на пятнадцать секунд. На лицо сама собой наползла улыбка. Отлично! За таким преимуществом…

Склонившееся надо мной лицо Ирины Алексеевны, вопреки моим ожиданием, оказалось довольно угрюмым.

– Давай руку!

– Сам… – упрямо набычился я и, рывком воздев себя над бортиком, выбрался из бассейна. Окинув взглядом Ирину Алексеевну, я подобрался. Похоже, случилась какая-то неприятность. Иначе почему она не радуется?

– Что-то случилось?

Тренер ответила не сразу…

– Жарабин настаивает, что у тебя – фальшстарт.

Я знал, что правильно произносить «фальстарт», но сейчас очень многие спортсмены и тренеры говорили именно так. Впрочем, в настоящий момент правильное произношение этого слова было совсем не той проблемой, которая передо мной стояла…

– Он заявил это сразу же после старта? Почему тогда не остановили заплыв?

Тренер мотнула головой:

– Нет, уже после половины заплыва. Когда стало ясно, что его ученик проигрывает тебе больше корпуса.

Я усмехнулся:

– Ирина Алексеевна, судя по вашему ответу, вы прекрасно представляете, чем вызвано это его заявление.

Тренер полоснула по мне хмурым взглядом и отвернулась. Ну а я, секунду подумав, глубоко вздохнул и двинулся в сторону судейского стола, рядом с которым яростно рубил рукой воздух тот самый вышеупомянутый Жарабин – тренер бывшего «восьмилетки». Похоже, несмотря на всю его ушлость и авторитет, решение пока не принято. Ну вот и попробуем бросить на противоположную чашку судейских весов гирьку поувесистей.

– Добрый день!

Жаркий спор, который вели собравшиеся вокруг судейского стола люди, прервался, и на мне скрестились взгляды всех присутствующих, среди которых, кстати, обнаружился и директор нашей спортивной школы «Квант». Я чуть расширил глаза и, уставя получившийся «оловянный» взгляд в того самого пресловутого Жарабина, лучезарно улыбнулся:

– Так это вы утверждаете, что у меня фальстарт?

Тренер моего конкурента скривился:

– Послушай, мальчик…

– А почему вы об этом заявили не сразу после старта, а только после того, как стало ясно, что я выигрываю у вашего ученика более корпуса? – Да, я не сказал ничего нового, но иногда даже нечто очевидное, но озвученное «из других сфер» становится весьма значительным аргументом. То есть «сор, вынесенный из избы» уже перестает быть внутренним делом этой самой «избы», и потому при его оценке приходится учитывать и то, как на него отреагируют не только «свои», но и множество «чужих».

– Что?! – Жарабин побагровел. – Да как ты…

Но я перебил его, повысив голос:

– А дед учил меня всегда доверять взрослым, – а затем прищурился и, добавив в голос вкрадчивых ноток, уточнил: – Может, и в прошлый раз, когда мы соревновались с вашим учеником, он выиграл вовсе не потому, что был сильнее, а потому что у него такой подлый тренер?

– Ах ты… – Он протянул руку и схватил меня за ухо, от чего я зашипел. Пальцы у мужика были железные.

– Виктор Алексеевич! – сердито вскинулся какой-то мужик, сидевший в центре судейского стола. А мой тренер звезданула его по руке, крикнув:

– А ну отпусти! – От чего его рука дернулась, и мне показалось, что ухо сейчас оторвется напрочь.

Я взвыл:

– У-о-у! – Но тут мое ухо наконец-то вырвали из плена, и я, отскочил назад, зло прорычав: – А вы детей бить не пробовали? Говорят, так можно заткнуть им рот быстрее, чем если только лишь хватать за уши!

Взрослые, столпившиеся вокруг стола, слегка стушевались. Но не все. Тот, кто сидел в центре, жестом подозвал моего тренера и тихо спросил:

– А кто у мальчика дед?

Ирина Алексеевна так же тихо ответила:

– Зам начальника института по режиму. Полковник…

Но поскольку эти слова услышал я, то их явно также услышало и большинство тех, кто стоял куда ближе к столу. В том числе и Жарабин, который мгновенно побелел. Потому как эти слова означали, что если он будет продолжать интриговать и настаивать на своем, ситуация мгновенно выйдет из узкого мирка тренеров и работников спорткомитета. Вследствие чего ему, вероятно, придется отстаивать свою точку зрения на куда более высоком уровне и перед теми, кого не получится купить посулами, обещаниями или просто запугать, как он скорее всего сделал с Ириной Алексеевной. Чем он ее запугал? Да кто его знает… Ну я же у нее не единственный ученик. А судя по тому, что Жарабин являлся старшим судьей на тех соревнованиях в нашем бассейне, да и здесь тоже явно не рядовое лицо, возможности нагадить у него также не рядовые…

Короче, закончилось все тем, что все обвинения в фальстарте с меня сняли и велели готовиться к следующему заплыву. Ага, готовиться – как плыть-то с таким ухом? Оно у меня покраснело и распухло.

Уже перед самым стартом ко мне подошел тот самый мужик, который сидел в центре судейского стола и к которому и Жарабин, и его оппоненты чаще всего обращались со своими аргументами.

– Ну что, правдорубец, как себя чувствуешь? – спросил он, осторожно взяв меня за подбородок и повернув сторону с покрасневшим ухом к себе. – Плыть-то сможешь?