Книга Царствие костей - Стивен Галлахер

Он немного подался вперед, и холодное кольцо ствола уперлось в лоб Сэйерсу. Голова его чуть отклонилась назад.

— Прощай, безмозглый! — выкрикнул Каспар.

Но не успел нажать на спусковой крючок. Сэйерс опередил его. Вскинув руку, он ударил по стволу револьвера, и долей секунды позже над его головой прогремел выстрел. Тома обдало жаром; оглушенный грохотом, несколько секунд он ничего не слышал.

А затем наступила мертвая тишина. Лошадь, испугавшись выстрела, завертелась на месте. Напрасно Каспар старался удержать ее поводьями — она не слушалась. Сначала она взвилась на дыбы. Потом Сэйерс ощутил под ногами дрожь — лошадь ударила передними копытами о землю, взбрыкнув задними, стараясь сбросить седока. Она еще дважды повторила свой маневр, и в результате Каспар вылетел из седла и рухнул на траву, не издав ни звука, несколько раз перекатился и замер.

Револьвер вылетел из его руки. Сэйерс поднял оружие и спрятал в карман. Лошадь отбежала в сторону и остановилась, ошалело потряхивая головой и постукивая копытами. Каспар, не менее потрясенный, недвижимо лежал на траве. Сэйерс приблизился к нему, положил ладонь за ухо, попытался найти пульс, но тот не прощупывался. Зато с радостью отметил, что к нему вернулся слух.

Каспар явно получил серьезную травму.

Сэйерс отпрянул от него, держась на почтительном отдалении, обошел вокруг. Каспар тяжело перевернулся на живот и попробовал уползти, однако лишь только он приподнялся на руках, спина неестественно изогнулась, руки подкосились и он бессильно уткнулся лицом в траву.

— Каспар! — позвал его Сэйерс и присел на корточки рядом. Тот не отзывался, дико озираясь, вцепившись ногтями в землю, все пытался ползти. Несмотря на страшную боль, пронизывающую все тело, ему удалось преодолеть несколько ярдов. Он не только не слышал Сэйерса, но, казалось, не замечал его присутствия. Каспар определенно хотел лишь одного — доползти до поселка живым. Извиваясь, глухо рыча, хватаясь за пучки травы и камни, он тащил свое тело, вдруг ставшее для него непосильным грузом, мешком, набитым мертвечиной.

Поднявшись, Сэйерс отошел в сторону, уступая ему путь.

— Каспар, — снова произнес он, в душе сознавая бессмысленность обращения. С одной стороны, Том радовался, взирая на гибель своего заклятого врага, но с другой — сочувствовал, отлично понимая, что происходит. — Перестаньте. Вы сломали позвоночник. Лежите, иначе погибнете от болевого шока.

Каспар продолжал медленно ползти, бормоча что-то невнятное. Сэйерс не разобрал слов, но по голосу догадался, что Каспар кого-то о чем-то просит. Он несколько раз повторил одни и те же слова.

— Картафил! — умолял Каспар. — Агасфер! — взывал он чуть не плача. Сейчас он был похож на преданного, брошенного на произвол судьбы человека.

— Кого вы зовете? — спросил Сэйерс.

— Салатиил! — послышалось в ответ.

Еще один взмах руки, еще одна попытка немного подтянуться. Она оказалось последней. Каспар замер, истощив силы, но еще не умер. Лежа на траве с перекошенным от ужаса лицом и широко раскрытыми глазами, он застыл будто лишившийся энергии механизм.

Сэйерс положил рядом с ним револьвер. Осторожно, словно боясь внезапного выстрела. Сэйерс понимал, что в поселке слышали пальбу, и не оставят такое событие без внимания.

Скорее всего полицейские соберут несколько жителей и отправятся на вершину холма выяснить происходящее. Через несколько минут они будут здесь, и если обнаружат Сэйерса, то схватят. Самой собой разумеется, гибель Каспара тоже припишут ему.

«Что же делать? Бежать отсюда. На открытой местности мне не спрятаться, а добраться до леска внизу я не успею», — лихорадочно думал Сэйерс.

Отвоевав себе свободу в неравной драке, он без малого двое суток шел без воды и пиши. Усталость валила его с ног, Том просто не мог больше двигаться дальше.

И в этот момент взгляд его упал на лошадь. «Нужно попытаться поймать ее, ничего другого не остается», — решил он, посмотрел на лежащего Каспара, затем снова на лошадь и стал подманивать животное, которое стояло ярдах в десяти, искоса поглядывая на упавшего хозяина и каждую секунду готовое убежать.

— Лошадка… Хорошая… Иди сюда… Что ты там стоишь одна, неприкаянная? — ласково заговорил Сэйерс и, вытянув вперед руку, направился к ней.

Глава 20

Лондон

Декабрь 1888 года

«Вера, — сказал однажды Брэм Стокер, — встречается чаще в театре, а не в церкви». В последнее десятилетие девятнадцатого века Лондон мог похвастать лишь одним Храмом Искусств — назывался он театр «Лицеум» и располагался недалеко от Стрэнда. Арендованный десять лет назад Генри Ирвингом, актером и режиссером в одном лице, он вскоре сделался почти национальной театральной гордостью. В любом случае ничего подобного англичане до тех пор не видели.

В конце декабря, в последнюю субботу уходящего года, в театре давали премьеру «Макбета» в постановке самого Ирвинга. Предпринятая несколько лет назад попытка показать спектакль лондонцам закончилась для Ирвинга провалом, поэтому, прежде чем возобновить спектакль, он несколько предыдущих месяцев провел на севере Англии, порепетировав, отшлифовав сцены, а заодно проникнувшись соответствующим духом и впитав в себя атмосферу событий.

Стокер находился в центре зала, вызывал по имени каждого из служителей театра, в чьи обязанности входило провожать зрителей на свои места, и, услышав с той или иной стороны зала ответ, давал соответствующие наставления. Одновременно он проверял акустику помещения, говорил то тише, то громче, и если его не слышали, учил, как следует поступать в подобных случаях. В полутьме ожидавшего зрителей зала чувствовалось нечто большее, чем просто проверка. Подобно любому другому ритуальному действию она вызывала некоторую таинственность.

Покончив с проверкой, Стокер, одетый в темный фрак, двинулся к верхнему фойе. Как и всегда по случаю премьеры, он собирался лично встречать наиболее влиятельных из приглашенных и патронов театра наверху лестницы, в центре широкой ковровой дорожки.

Ровно в семь тридцать вечера двери здания на Веллингтон-стрит раскрылись и в них стали заходить приглашенные — элегантно одетые, сверкающие драгоценностями, охваченные волнением, в предвкушении премьеры. Языки пламени трех больших факелов, установленных на фасаде, плясали над крытой галереей, напоминавшей вход в коринфский храм, освещали фигуры входивших людей, подъезжавшие экипажи и толпившихся неподалеку зевак. Внутри театра шумела галерка, но еще больший шум доносился из оркестровой ямы. В партере и ложах устраивались приглашенные — лондонская знать, политики, влиятельные люди и просто те, кому повезло родиться в богатстве и величии. Под высоким золоченым потолком сияли люстры.

— Приветствую вас, мистер Арчер, — произнес Стокер.

— Добрый вечер, мистер Стокер, — ответил известный театральный критик из газеты «Уорлд». — Я слышал, ваш патрон начал наконец прислушиваться к нашим советам.