Книга Сибирские перекрестки - Валерий Туринов

Они собрались и двинулись дальше. Пошли образцы, остановки, копание в земле, и снова до следующего места.

Обозначенная на карте тропа не проглядывалась, давно заросла, исчезла. Они попробовали было отыскать ее, но безуспешно.

Натолкнулись на нее позже, неожиданно.

– Тропа, ребята!

Сверились с картой. Это была действительно тропа.

Валдемар пошел вперед, лишь чутьем угадывая, что они идут по тропе.

Не прошли они и десятка шагов, как вдруг впереди Валдемара, почти из-под самых ног, внезапно с громким фыркающим шумом взлетела огромная черная птица с полутораметровым размахом крыльев. От громкого шума и неожиданного взлета птицы у Валдемара оборвалось все внутри. И он замер, как и Женька, шедший сразу за ним…

Только Сидорин отреагировал мгновенно на взлет птицы: парабеллум оказался у него в руке, и тут же раздалась серия выстрелов.

– Та-та! – звонко разнеслось по долине вслед глухарю, темным пятном мелькающему между деревьями.

– Хм! Ушел! – с досадой сказал он и посмотрел на ребят.

Те уже успели прийти в себя: Валдемар держал в руках двустволку, а Женька малокалиберную винтовку.

– Ох и птица! – не удержался от восклицания Валдемар.

– Ну, пошли, пошли! Нам еще далеко! – заторопил их Сидорин.

И они пошли дальше. Вскоре тропа исчезла, и опять пошла нехоженая тайга.

Они взяли еще в нескольких местах образцы, дважды теряли и снова находили тропу и совсем забыли о глухарях. Однако птица сама напомнила о себе.

Снова, как и в прошлый раз, внезапно с шумом взлетела птица. И опять Валдемар и Женька оказались застигнутыми врасплох.

Сидорин же был начеку и огонь открыл сразу еще, на взлете птицы.

«Та-та-та!» – снова разнеслись по долине ручья пистолетные выстрелы.

Птица, резко дернувшись в полете, смялась, словно наткнулась на что-то, и бесформенным комком упала на землю.

Они подошли к глухарю, подняли с земли огромного красивого петуха с темно-коричневыми крыльями и черным зобом, отливающим металлическим блеском.

– Хорош!

– Да, потянет солидно!

– А ну-ка, куда ему попало? – заинтересовался Женька.

– Хм! Что-то не видно! Может, он с испугу упал, – усмехнулся Сидорин, стараясь отыскать на птице пулевое отверстие. – Ага! Вот куда я саданул ему!..

* * *

На ночевку они стали на берегу ручья, под огромной елью, нижние ветви которой шатром спускались почти до самой земли.

Женька с удовольствием скинул на землю рюкзак.

– Вот это мне больше всего нравится в геологии!

– Что? – не понял его Сидорин.

– Привалы! – съязвил Женька.

Сидорин усмехнулся, раздал им задания.

Валдемар и Женька развели костер, нарубили лапника, уложили под елью. Туда же бросили чехлы от спальников, поверх натянули марлевые полога.

А Сидорин ушел к ручью – чистить глухаря.

Ему нравилось после дневного маршрута вот так повозиться с птицей на берегу глухой таежной речушки. В такие минуты он отдыхал душой, смиряясь с чем-то, что было уже давно упущено в жизни, из-за чего старался жить не в разладе с самим собой. Он примирился и понял, как коротка она, когда ему перевялило за сорок, а он все так же продолжал бегать в маршруты. К тому времени его сокурсники уже давно обошли его… «Не вышел!» – подумал он как-то с горечью. А потом, помучившись некоторое время, успокоился. Тугая внутренняя пружина, которая заставляла дергаться и его и окружающих, отпустила его. Он стал мягче, добрее к людям, перестал прикладывать и к себе и к ним мерку по максимуму. Он понял, что свою жизнь ему не перекроить по-иному. А если, иногда думалось, чего-то не достиг или не сделал, что мог бы, то в этом следовало винить только самого себя… «Судьбу не обманешь, – иногда успокаивал он сам себя. – Она не от одного нашего хотения такой становится!..»

Он ощипал глухаря, вернулся к костру, опалил пух, выпотрошил, промыл в ручье, затолкал в котелок и повесил его над огнем.

– Ну, если так пойдет дальше, то управимся раньше времени! – сказал он, довольный прошедшим днем и минутой отдыха у ручья.

Он удобно уселся рядом с костром и принялся стягивать резиновые сапоги.

– Еще денька три уйдет до конца ручья – и денек на обратный путь…

Отсыревшие портянки заклинило, сапоги не поддавались.

– Валдемар, помоги, – попросил он. – Вот черт, как засели!

Он уперся руками в землю, а Валдемар, ухватившись за сапог, рывком сдернул его.

– Тише ты! Ногу оторвешь! Силищи-то вон сколько! Весь день махали, а тебе хоть бы что! – рассмеялся он, все больше проникаясь симпатией к этому сильному, немногословному латышу.

Они развесили со всех сторон костра мокрые, с едким запахом пота портянки… Стояли, прокаливаясь, сапоги, придвинутые вплотную к огню.

Подоспел и глухарь. Они поели, запили чаем и с удовольствием улеглись около костра, подставляя под его жар бока и спину, прогреваясь на ночь.

От сытного ужина, усталости и тепла потянуло в сон.

Легли рано. Надев теплую шерстяную одежду, припасенную в рюкзаках, залезли под марлевые полога, натянули на себя тонкие чехлы спальников. Рядом с собой положили оружие.

Проснулись тоже рано. К долгому сну не располагали жесткая лежанка, сырость и холод, тянувший от земли.

К утру долину ручья прикрыл легкий туман, который, пока они разводили костер и готовили завтрак, расползся белыми клочьями и выпал обильной росой.

Они поели, уложили рюкзаки, однако выходить в маршрут было еще рано: трава, кусты и деревья поливали росой, как дождем.

От нечего делать сидели у костра и пили чай. Первым не выдержал Сидорин.

– Пора топать! Ничего, что промокнем! По дороге высохнем! – подбадривая, сказал он, понимая нежелание молодых покидать сухое насиженное место и идти по росистой тайге.

День пролетел незаметно. Он плотно заполнился теми же делами, что и предыдущий. Они останавливались, работали молотками, вгрызаясь в землю, брали образцы, Сидорин заносил что-то в пякитажку, шли дальше.

Постепенно рюкзаки наливались тяжестью образцов. Сидорин и Женька все больше и больше грузили на Валдемара, стараясь сохранить за собой мобильность и в то же время полагаясь на его силу.

В этот день тропу они уже не теряли, хотя она здорово петляла по долине, а они часто оставляли ее, уходя за образцами далеко в сторону.

* * *

Устья ручья они достигли на третий день к вечеру. Еще один день ушел на маршрут вверх по речушке, в которую впадал ручей. Там они, как и томские геологи, наткнулись на зимовье и переночевали рядом с ним. За все маршрутные дни и ночи их никто не беспокоил.