Книга Он и Я - Елена Тодорова

Я в этой Европе точно сопьюсь… И пусть это останется на совести Тарского. Вкусно же… Кроме того, это единственный способ занять руки и расслабиться.

Вздрагиваю и едва не давлюсь злосчастным шампанским, когда плеч касаются холодные мужские ладони. Стоит совершить вдох и осмыслить свои ощущения, за инстинктивной тревожностью приваливает неоправданно бурный восторг.

Запрокинув голову, шепчу едва слышно:

— У тебя ледяные руки. Ты что, по морозильнику бродил?

— Помогал разделывать рыбу, — с невозмутимым лицом поддерживает юмор.

— Мм-м… Кровь на манжете осталась.

Говорю это без какой-либо задней мысли. Просто забавляюсь. Однако по тому, как стремительно взгляд Тарского проходится от правого к левому запястью, понимаю, что ненароком попала в цель. Если не прямо в яблочко, то очень близко.

Таир быстро возвращает взор к моему лицу, только я уже начинаю волноваться.

— Вставай. Потанцуем.

По дороге к танцевальной площадке нас перехватывает очередной старый знакомый Тарского.

— Йен! Давно не виделись! Сколько? Пять лет? Больше?

— Чуть больше, — с привычной сдержанностью отбивает Гордей.

Однако сейчас каким-то образом, даже без улыбки, выглядит доброжелательно.

— Что нового? Неужели женился? — мужчина в форме, напротив, вовсю усмехается.

— Да. Моя жена — Катрин.

Это все, безусловно, понарошку и не в первый раз за вечер… Но по моему телу снова и снова носятся мурашки. Пропускаю мимо ушей имя этого мужчины. Точнее, забываю его, как только слышу следующие вопросы.

— Как Урсула? Она-то еще свободна?

Пока я фокусируюсь на этом имени и пытаюсь понять, кто эта девушка, Тарский весьма странно реагирует. Вытягивается и замирает. Взгляд ничего не выражает. Стеклянная пустота.

— Урсула погибла, — голос как никогда холодный.

Я резко и шумно выдыхаю. Немец столбенеет. Долго не находится с ответом.

— Мне жаль… Я не знал…

— Все нормально, — так же безучастно. — Рад был повидаться, Ганс. Мы пойдем. Обещал жене танец.

Меня приходится буквально волочить. Никаких танцев не хочу. И вообще… Пребываю в абсолютно потерянном состоянии.

— Что все это значит? — решаюсь заговорить во время танца, когда отмечаю, что лицо Гордея вновь расслабляется. — Откуда они тебя знают? Я думала, вся эта липа ради меня… Но они называют тебя этим именем. Пять лет? Как так получилось?

— Молчи. Не сейчас. Сюда иди, — зачем-то ближе к себе подтягивает. Возможно, не хочет, чтобы в лицо смотрела… Я задыхаюсь, когда от неожиданности впечатываюсь губами в его грудь. Даже сквозь рубашку ощущаю жар кожи. И запах, конечно… Во мне и так практически литр шампанского, а тут еще агрессивная эмоционально-гормональная стимуляция против, с которой я никак не научусь бороться. — Расслабься. Танцуй.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Танцую, — шиплю сквозь зубы. — Только то и делаю, что пляшу тут под твою дудку.

— Ты та еще кобра, Катенька. Тебе играть приходится без передышки.

— Что-что?

— Иначе кусаешься, ядовитая моя.

— Ты улыбаешься? Ты улыбаешься, — почти уверена, но он сковал меня руками. Не позволяет отстраниться и взглянуть в лицо. — Да дай ты увидеть!

— Это просто игра, — замечает, так и не ослабив тисков. — Так что ты тоже давай… Сражай, Катенька.

— Ах, эта твоя чертова игра! Не хочется мне, — подтянувшись, прикасаюсь губами к его шее и незаметно кусаю. Немножко легче становится, хоть вся реакция Гордея — излишнее мышечное напряжение. Пару секунд спустя позволяет, наконец, увеличить дистанцию. Глаза его нахожу и без какой-либо задней мысли выдаю: — Я среди такого количества «мусорков» чувствую себя словно в клетке со зверями. Стремно. — Тарский как-то странно на меня смотрит. Прищуривается, поджимает губы и коротко кивает. Только это движение явно не для меня. Как будто самому себе адресовано. — Что? В следующий раз можем без этих погонов погулять? И вообще, мне не нравится имя Йен. Хочу по-нашему… Давай, домой…

— Будешь ныть, завтра останешься дома.

— Эй! — тотчас возмущаюсь. Приходится прикусить язык, чтобы сместить позиции. — Ладно-ладно… Молчу.

— Вот и отлично.

Отлично, но недолго.

Близость Тарского смущает. Как я могу молчать, когда он смотрит и прикасается? Ощущаю его эрекцию и начинаю думать, что это происходит исключительно из-за меня… Я ведь действительно уверена, что нравлюсь ему. Только никак не могу понять, насколько сильно?

Внизу живота зарождается знакомый томительный жар. И он грозит очень быстро превратиться в настоящее бесконтрольное пламя.

Господи…

Мне нужно чем-то занимать мысли, иначе они мчат в опасном направлении. А мне приказано было не фантазировать. Если бы это было возможно…

— Значит, я не могу тебе изменить? Раз тебя все знают… Получится неловко.

Итак, кажется, настроение Таира меняет градус… Прожигает меня таким взглядом — чудо, что не воспламеняюсь.

— Ты специально решил меня засветить, да? Сам не гам, но другому не дам!

— Порешь очередную чушь.

Научиться бы так же, как он, голос держать!

Когда-нибудь… Сейчас выплескиваю все, что думаю.

— Ах, очередную… А вот Федор не считает меня глупой. Ему я очень даже интересна…

— Можешь не стараться, — перебивает, будто просто устал от меня. — У тебя с Федором ничего не будет.

— Это кто сказал? Типа он тоже такой же рассудительный и всезнающий? Не заметила.

— Типа того.

— А я возьму и сама у него спрошу, — бросаю в сердцах. — Завтра. Да, так и сделаю! Скорей бы!

— Нравится выставлять себя идиоткой, мешать не стану.

— Я в твоих рецензиях не нуждаюсь! Нашелся мне эксперт…

— Тон сбавь. И лицо попроще сделай, — сам же давит интонациями и взглядом. — Ни к чему, чтобы кто-то решил, будто мы ссоримся.

— Так поцелуй меня, — подначиваю с едкой улыбочкой. — Пусть все решат, что у нас любовь неземная!