Книга Слышащий - Роберт МакКаммон

– Да неужели? Очень интересно! Мне не терпится узнать, что же будет на следующей неделе, – ехидно заметила госпожа Мун и повернулась к Орхидее. – Уверяю вас, поводов для беспокойства нет: мистер Кертис совершенно здоров. Более того, мальчик обладает редкой способностью, какой можно только позавидовать. Так что забудьте о своих страхах.

– Прошу прощения, мэм, но я не могу с вами согласиться! – воскликнула Орхидея, чуть не плача. – Как же мне не беспокоиться о сыне, когда на нем лежит такое проклятие? Какой же безумец будет ему завидовать? Подумать только – слышать мысли других! Это плохо, это ненормально – в общем, хуже не придумаешь! Господи боже, ну за что мне все это? Нет, мэм, взять и забыть о болезни сына, словно о новости, прочитанной во вчерашней газете, – для меня подобное просто невозможно!

Госпожа Мун посмотрела на Кертиса долгим взглядом и тихо сказала напоследок:

– Ступайте домой, миссис Мэйхью, и благодарите Бога за то, что Он отметил вашего сына. И хорошенько кормите мальчика! Мясо на костях ему точно не помешает! Пусть вырастет здоровяком, как отец.

Услышав эти слова, Орхидея выпрямилась и даже стала чуточку выше. Лицо ее в красноватом свете ламп посуровело, и она с негодованием сказала:

– Ну уж нет, этому не бывать. Не будет он как отец.

Позже, той же ночью, лежа в постели и вслушиваясь в шум дождя, внутренний голос Кертиса вдруг прошептал:

:Ну здравствуй, коли не шутишь.:

Поглощенный давними воспоминаниями, Кертис пересек площадь Конго и оказался на Сент-Энн-стрит. Юноша оставил велосипед и тележку на лужайке возле маленького, но аккуратного белого домика, поднялся на крыльцо, состоявшее всего из двух бетонных ступенек, и постучал в дверь.

Ему никто не открыл.

Кертис постучал еще раз и позвал:

– Мистер Крэйбл?

В ответ тишина.

– Мистер Крэйбл, это я, Кертис! У вас все в порядке? – крикнул он.

Кертису почудился шорох за дверью, но наверняка сказать было нельзя: за спиной проехал автомобиль.

Вдруг из-за двери раздался жалкий и дрожащий голос мистера Крэйбла. «И куда подевался тот властный тон, от которого, казалось, замирали стрелки часов?» – недоумевал молодой человек.

– Уходи. Пожалуйста, уходи.

– Что с вами, сэр? – совершенно забыв про мягкое «сэй», воскликнул Кертис. – Вы заболели?

– Уходи.

– Не могу, сэр. Меня послали разузнать, что с вами, и я не уйду, пока не увижу вас, – ответил Кертис, подождал немного и добавил: – Откройте, сэр. Вы же сами знаете, что так будет лучше.

Кертис подождал еще, но дверь не открылась. Он сжал было кулак, чтобы стучать до тех пор, пока мистер Крэйбл не сдастся, как вдруг замок щелкнул и дверь распахнулась. На пороге стояла жалкая серая тень мистера Крэйбла. На гостя Старый Крэб даже не взглянул. Щурясь от солнца, он посмотрел ввалившимися болезненными глазами куда-то вдаль, а затем отступил в сумрак комнаты.

– Что ж, заходи, – пригласил он, – только велосипед сперва пристегни: охотников до чужого добра у нас тут хватает.

Кертис пристегнул цепью велосипед к водосточной трубе и зашел в дом. В нос ударили запахи подгоревшей еды и табачного дыма. Все окна были зашторены. Старый Крэб опустился на коричневый стул перед столиком с наполовину выпитой бутылкой виски «Четыре розы», почти пустым стаканом и зеленой керамической пепельницей, доверху наполненной окурками. На краю пепельницы тлела еще недокуренная самокрутка.

Кертис прикрыл дверь, и гостиная погрузилась в темноту. Во мраке белели лишь рубашка Старого Крэба да торчавшие из-под нее панталоны. Когда глаза немного попривыкли, Кертис разглядел, как хозяин дома откинулся на спинку стула, вытянул ноги в поношенных кожаных тапочках, закинул голову назад и зажмурился.

– Кажется, у вас что-то пригорело, – произнес юноша, потрясенный до глубины души картиной, мало-помалу проступавшей из темноты. Кертис не знал, что и думать: он никак не ожидал обнаружить всегда педантичного мистера Крэйбла в таком виде.

А тот открыл глаза, взял самокрутку, затянулся и сказал:

– Это я делал гренки из кукурузного хлеба. Не очень вышло.

– Мистер Крэйбл… У вас что-то случилось?

– Случилось, – задумчиво протянул старик. – Ох, Кертис, ну до чего жизнь несправедлива и жестока. Когда все идет своим чередом и кажется, что так будет всегда, судьба вдруг наносит удар, и весь твой мир рушится в одночасье. – Он посмотрел на посетителя усталым взглядом, и на его изможденном лице промелькнуло жалкое подобие улыбки. – Вчера вечером, в семнадцать минут девятого, я получил телеграмму. Сроду не получал телеграмм. Но все когда-то бывает впервые, – надтреснутым голосом произнес Старый Крэб и выпустил дым в потолок. – Все-таки получил одну телеграмму за всю жизнь. Зато какую… – добавил он тихим голосом, и по щекам покатились слезы.

Кертис пододвинул стул и сел рядом. «Помолчу, пожалуй, – решил он, – пускай выговорится».

– Да, мне пришла телеграмма! – воскликнул мистер Крэйбл, очнувшись от короткого полузабытья. – Господи Иисусе… телеграмма с чикагским номером телефона и просьбой перезвонить. – Он отхлебнул из стакана виски. На столике Кертис заметил фотографию улыбающейся маленькой девочки, наряженной для воскресной службы.

– Бомба – так мне сказали по телефону, – продолжал Старый Крэб, разглядывая кончик тлеющей самокрутки. – Бомба с часовым механизмом в автомобиле, припаркованном у прачечной. Моя девочка всегда следила за собой и говорила: «Что толку от красотки, если на ней грязные колготки?» Мы с матерью даже не сомневались, что Дейзи выбьется в люди и посмотрит мир. Наша дочка работала учительницей в Чикаго. А вчера ее не стало. Только вышла из прачечной, и тут прогремел взрыв. Вот что случилось, понимаешь?

– Понимаю, сэр, – кивнул Кертис и подумал, что теперь Старый Крэб остался на свете один-одинешенек. Поговаривали, что его жена умерла от рака шесть лет назад: сам мистер Крэйбл рассказывать о своей жизни не любил.

– Моя дочь и еще четверо других погибли, а восемь человек было ранено – так сообщили по телефону, – сказал Старый Крэб. – Вот только зачем мне знать про остальных погибших? Можно подумать, мне от этого полегчает! Предполагается, что это дело рук гангстеров или коммунистов, а может, и фашистов – кто их разберет? Как, по-твоему, Кертис, есть ли мне дело до тех, кто подложил бомбу?

– Не думаю, сэр.

– Вот и я о том же, черт побери! Никогда не получал гребаных телеграмм, и вдруг такое!

Кертис склонил голову. Старый Крэб глотнул еще виски. Чуть не подпалив мозолистые пальцы, он затянулся и докурил самокрутку. Кертис не раз наблюдал, как мистер Крэйбл, сжимая этими пальцами карандаш, расчерчивал таблицы с расписанием поездов и графики смен для носильщиков.

Закрыв лицо руками, Старый Крэб застонал, затрясся и горько разрыдался, совершенно сломленный тяжкой утратой. Он выглядел точно ребенок, вдруг осознавший, насколько несправедливой может быть жизнь. Кертис поднял упавший на ковер окурок, раздавил его в пепельнице и, мгновение поколебавшись, обнял Старого Крэба, желая хоть как-то его утешить. Отняв руки от лица, старик, обливаясь слезами, крепко обнял Кертиса в ответ. Сердце юноши сжалось. Он мог бы сказать мистеру Крэйблу, что Дейзи попала в рай и ждет его там, потому что рано или поздно все, кто любил друг друга на земле, воссоединяются на небесах, но промолчал. Несмотря на то что Старый Крэб был человеком истово верующим, жестокость Создателя его возмущала. Почему Господь так несправедлив к людям? Почему тем августовским утром Он отнял жизнь у молодой женщины, посвятившей себя воспитанию и обучению детей?