Книга Дальневосточная республика. От идеи до ликвидации - Иван Саблин

«Приамурские ведомости», переименованные в «Приамурские известия» и перешедшие под контроль Русанова как комиссара по Дальнему Востоку, публиковали протоколы и резолюции различных собраний и совещаний, а также материалы для повышения политической грамотности. Большинство постимперской интеллигенции считало, что Россия должна стать республикой[302]. Но «Приамурские известия» публиковали и статьи умеренного социалиста Василия Васильевича Водовозова, в которых он указывал, что в условиях демократии право выбора формы правления остается за народными представителями в Учредительном собрании. Другие тексты объясняли значение таких понятий, как «основные законы», «конституция», «партия», «демонстрация», «контрреволюция», «лозунг», «революция», «социалисты», и других терминов, которые были еще «иностранными» для населения. «Демократия» определялась следующим образом: «Такое правление, при котором народ правит страной через своих выборных». Одна из статей подчеркивала бесклассовое понимание гражданства. Оборонческий национализм тоже играл видную роль в этих статьях. Демократия определялась как основание сильного государства, причем национальные интересы ставились выше индивидуальных[303].

Впрочем, революционный дискурс отнюдь не был однородным. Памфлеты и газеты, имевшие хождение по территории империи, по-разному интерпретировали экономические и социальные измерения демократии. В глазах эсеров, эсдеков, бундовцев и других социалистов народовластие не сводилось к представительному правлению и гражданским свободам; оно призвано было ограничить власть «господствовавших классов» и стремящегося к господству буржуазного класса – цензовиков (тех, кто соответствовал имущественному цензу на дореволюционных выборах). Виктор Михайлович Чернов, Юлий Осипович Мартов и другие видные эсеры и меньшевики не возражали против всеобщих выборов, но часто говорили о «революционной» или «трудовой демократии»[304] как о средстве защиты классовых интересов[305]. «Известия Владивостокского Совета рабочих и солдатских депутатов»[306] призывали граждан к формированию профессиональных организаций, напоминая им, что капитал остается врагом трудящихся. Самоорганизация была призвана стать основой победы над капиталом, в то время как советы должны были координировать действия против контрреволюции[307].

На российском Дальнем Востоке, в отличие от городов Европейской России, различия между социалистическими партиями оставались размытыми. Владимир Кириллович Выхристов (Выхристюк), уроженец Киевской губернии, сосланный в Сибирь, Борис Александрович Косьминский и другие владивостокские эсеры весной 1917 года даже строили планы создания «единой социалистической партии». Различия между социалистами и либералами тоже еще не были очевидны. Не только социалисты, но и либералы Дальнего Востока не соглашались с тем, что в стране существует «двоевластие» Временного правительства и Петроградского Совета. Это отличало их от Павла Николаевича Милюкова и других политиков Европейской России, для которых «двоевластие» было фактом, причем негативным. Дальневосточные социалисты называли советы похожими «на законодательные палаты депутатов» и считали, что они призваны контролировать Временное правительство как исполнительную власть[308]. В этом же ключе высказывалась и газета «Дальний Восток», называвшая Петроградский Совет «суррогатом Народной думы», пришедшей на смену Государственному совету в двухпалатном парламенте, и призывавшая все классы вместе строить новую Россию[309].

Хотя некоторые дальневосточные социалисты уже высказали социально эксклюзивные взгляды на народ (к примеру, Выхристов утверждал, что компромисс с «буржуазией» является лишь временным), многие по-прежнему принадлежали к тем умеренным, кто надеялся на то, что всеобщие выборы смогут примирить различные интересы. Согласно их точке зрения, даже если бы демократия и не обеспечила идеальный гражданский мир, она, по крайней мере, могла бы сделать борьбу за групповые интересы мирной. Бывший народник Николай Александрович Морозов, чьи тексты имели хождение на Дальнем Востоке и в остальной империи, поддерживал идею гражданского мира и подчеркивал этические и гуманистические цели демократии[310].

Представления о гражданском мире и инклюзивной демократии были тесно связаны с ведением войны. Весной 1917 года на Дальнем Востоке, как и в других частях империи, патриотизм был популярнее интернационализма[311]. В конце апреля 1917 года, когда Временное правительство находилось в кризисе, вызванном публикацией военных планов Милюкова, Исполнительный комитет Владивостокского Совета рабочих и солдатских депутатов призывал к пересмотру обязательств России перед союзниками по Антанте, но не требовал отставки ни одного из министров. Отражая мнение других организаций, «Приамурские известия» утверждали, что антивоенная пропаганда большевиков и анархистов выгодна Германии[312]. Умеренное социалистическое большинство Первого Дальневосточного краевого съезда Советов рабочих и солдатских депутатов, прошедшего во Владивостоке 1–7 мая 1917 года, поддержало Временное правительство. Выразил свою поддержку центральному руководству и Первый Приморский областной крестьянский съезд, состоявшийся в Никольске-Уссурийском 21–24 мая 1917 года. Делегаты съезда, среди которых большинство составляли эсеры, сформировали постоянный Приморский областной Совет крестьянских депутатов под руководством эсера Николая Лукьяновича Назаренко[313]. Таким образом, дальневосточные социалисты принадлежали в основном к умеренному большинству, которое доминировало и на Первом Всероссийском съезде Советов рабочих и солдатских депутатов, прошедшем в Петрограде 3–24 июня 1917 года, поддерживало коалиционное Временное правительство и призывало к продолжению войны вплоть до достижения демократического мира без аннексий и контрибуций[314].