Книга Руки кукловода - Наталья Александрова

Ошарашенная внезапным нападением, Гюрза несколькозамешкалась, и я успела как следует попортить ей прическу. На ощупь ее волосынапоминали колючую проволоку, так что выдрать клок я не смогла, затоперехватила их поудобнее одной рукой, а другой рванула ворот блузки, и пуговицыпосыпались на пол с дробным стуком.

Гюрза мотала головой и пыталась освободиться, но я держалакрепко, и все рвала и рвала в клочья воротник блузки. Беспорядочно махаяруками, Гюрза добралась наконец до моей шеи и попыталась придушить меня, итогда я, не примериваясь, ткнула кулаком ей в глаз.

Неизвестно, что было бы, если бы я попала именно в глаз,возможно, меня посадили бы в тюрьму за членовредительство, но Гюрза сумелавовремя увернуться, и кулак мой попал по скуле. Скула у нашей Гюрзы жесткая,она вообще вся состоит из одних костей, поэтому я сильно ушибла руку и отнеожиданности выпустила ее лохмы.

Невозможно себе представить, какое удовольствие я получалаот нашей драки. Только сейчас я поняла, как давно и сильно мне хотелось набитьГюрзе морду. В одно мгновение я поняла и где‑то даже посочувствовалаклептоманам и даже маньякам: ну нет у людей больше сил сдерживать своипреступные желания!

Гюрза, ощутив свободу передвижения, немедленно вцепилась вмои волосы, а поскольку они у меня не из колючей проволоки, то она сумелавыдрать здоровенный клок на затылке. От боли и злости у меня брызнули слезы –этак еще и лысой оставят!

Я сменила тактику: решила выцарапать Гюрзе ее змеиныеглазки, но ведьма была начеку и берегла лицо, и потому я оторвала наконецворотник у многострадальной блузки и дернула лямку бюстгальтера, мимоходомотметив, что носить его нашей Гюрзе совершенно незачем: она оказалась не толькохудой, но и ужасающе плоскогрудой.

Гюрза пнула меня под коленку, и, падая на пол, я прочертилатри здоровенные царапины у нее на шее, как утверждал потом Кап Капыч, в трехмиллиметрах от сонной артерии.

Сам Кап Капыч замечал краем глаза какое‑топодозрительное движение в кабинете у Гюрзы – там стоит всегда такая духота, чтодверь открыта. Но поскольку никому не придет в голову лишний раз заглянуть кней в кабинет – кому охота по собственной воле в террариум заглядывать, –то Кап Капыч смирно сидел за компьютером и работал.

Наше с Гюрзой столкновение происходило в полной тишине, мыне тратили сил на взаимные оскорбления. И только когда из кабинета раздалсягрохот от моего падения, Кап Капыч бросился туда и застал такую картину.

Я лежу на полу, а Гюрза, в разорванной блузке и сокровавленной шеей, попирает меня ногами. Петя ахнул и бросился спасать моюжизнь. Одним мощным движением плеча он отправил Гюрзу в угол, причем приземлиласьона на голову. Кап Капыч у нас человек мирный, но здоровый, силушкой его Бог необидел, а тут он к тому же очень разволновался за меня. Словом, Гюрза получилапо полной программе: сначала порвали дорогую шелковую блузку и бюстгальтер,потом расцарапали шею, да еще и стукнули головой о стену.

Я же, как оказалось, ничего особенно себе не повредила, еслине считать выдранного клока волос. Небольшая плата за полученное удовольствие!

Гюрза очухалась и рыдала в углу от бессильной злобы. Петяудостоверился, что слезы у нее самые настоящие, и проникся к начальницесочувствием. Все‑таки доброе у него сердце!

Он достал откуда‑то пузырек с перекисью водорода иобработал царапины, потом, вооружившись иголкой с ниткой, приметал воротникблузки и зашил ее наглухо, чтобы не возиться с пуговицами, так что снять блузкус Гюрзы теперь можно было только вместе с головой.

Пока он так суетился и ласково гудел над Гюрзой, как шмельна весеннем солнышке, я в одиночестве зализывала раны на рабочем месте. Никакихсиняков и ссадин я у себя не нашла и осталась этим очень довольна.

– Ну ты даешь, – сообщил Петя, вернувшись наконециз кабинета. – Что это на тебя нашло? Так и убить ведь могла…

Я находилась в чудном расположении духа, так что простопоцеловала Кап Капыча в щечку и удалилась, напевая вполголоса любимый романсАнны Леопольдовны:

– Ах, зачем эта ночь так была хороша!

Не болела бы грудь… у кого она есть, конечно…

Наутро я поднялась рано. В прихожей Леопольдовна чистиламужской костюм.

– Анна Леопольдовна, чтой‑то вы с утра такаямрачная? – спросила я, остановившись рядом с ней и сонно потягиваясь.

Признаюсь честно, что люблю наблюдать за трудовым процессом.Как верно замечал бедняга Мишка Котенкин, на три вещи можно смотретьбесконечно: на огонь, на воду и на то, как другие работают.

Леопольдовна мрачно на меня оглянулась и недовольнофыркнула:

– Совсем мать твоя сдурела, нянчится с этим своимстаричком, как с младенцем. Кормит его, поит, пылинки сдувает… Вот костюмвелела почистить… А он‑то, старый греховодник, все по сторонам зыркает!Видела я, как он с Ираидой переглядывался! Тьфу! – Леопольдовнаотвернулась и еще активнее заработала щеткой.

Леопольдовна у нас отличается тем, что когда что‑нибудьдумает о человеке, то сразу же это и говорит. Впрочем, у многих старух такаяпозиция, их мало волнует, что люди могут обидеться. А которые не обидятся, теразозлятся, а которые не разозлятся, тем вовсе неинтересно слушать, что о нихдумает старуха‑домработница. Все двери в прихожую были плотно закрыты,так что оставалась надежда, что Петр Ильич не расслышал. Впрочем, Леопольдовнаговорила все это для мамули.

Из‑за подкладки пиджака вылетела какая‑томаленькая бумажка и мягко спланировала на пол. Чтобы не заставлять Леопольдовнулишний раз нагибаться и не слушать ее ворчания, я подобрала бумажку и понеслана кухню, чтобы выбросить в мусорное ведро – все равно по дороге, кофе нужнопоставить…

Однако не тут‑то было: в приступе хозяйственногорвения Анна Леопольдовна ведро не только опустошила, но и вымыла, и теперь оносохло, перевернутое вверх дном. Я машинально взглянула на бумажку, чтобырешить, куда ее выбросить.

Это был билет на электричку. Куда это наш престарелыйловелас ездил, подумала я с веселым любопытством, все еще находясь подвпечатлением слов Леопольдовны. Потому что раз билет выпал из кармана ПетраИльича, то, стало быть, купил его он для себя.

На билете было напечатано: «Октябрьская железная дорога;Московский». Значит, ехал он с Московского вокзала… Так… Зона третья, этонедалеко от города… Дата – 11.06.2001. Так… А вот это уже совсем интересно.Ведь Петр Ильич утверждал, что приехал в наш город первый раз после длительногоперерыва. Якобы пятнадцать лет у нас не был. А тут вдруг выясняется, что он былв Питере в июне этого года. Вот ведь как.

Меня охватил приступ раздражения. Слишком много в последнеевремя всего навалилось: подозрительная Мишкина авария, вся эта петрушка с«Домовенком»… И в довершение всего, я имею на руках доказательство, что мамулинразлюбезный Петр Ильич самым вульгарным образом ее обманывает. Но с другойстороны, если я сейчас ворвусь к нему в комнату, брошу билет ему в лицо ипотребую объяснений, старый хитрец ото всего отопрется. Скажет, например, чтобилет не его, что он понятия не имеет, как этот билет попал в карман пиджака, ивообще, я не я, лошадь не моя, и сам я не извозчик.