Книга Осколок его души - Марина Александрова

Я неспешно подошла к лестнице, ведущей в храм, и стала подниматься по скользким ступеням туда, где на веки замер мой дракон-покровитель. Радави. В нависших над Мидорэ сумерках его рубиновые глаза казались багрово-черными. Его хищный оскал не пугал меня, а наоборот странным эхом находил отклик в душе. Огромный, мрачный, яростный, сейчас он казался не просто божеством, а возмездием всякому, кто рискнёт встать у него на пути. Наши взгляды встретились, и по спине прошел рой мурашек, словно я и впрямь смотрела в глаза кому-то очень древнему, жестокому, но по совершенно непонятным причинам, родному. Я не хотела отвести взгляд. Напротив, мне хотелось смотреть и смотреть, не отрываясь в рубиновую мглу его глаз. В какой-то момент холодный камень, из которого были высечены его глаза, вдруг показался мне живым. Он точно с интересом присматривался ко мне. Сама не знаю почему, но вдруг захотелось прикоснуться к огромной морде зверя. Я протянула ладонь и дотронулась до шершавого камня, как мир вокруг меня вдруг исчез, растворяясь непонятными кляксами и появился вновь. Вот только я больше не стояла на мокрой каменной лестнице посреди пустынной храмовой площади. Мои стопы утопали в раскалённом белоснежном песке. Удушающий жаркий воздух вдруг накрыл меня, точно плотным покрывалом. Неестественно ярко-голубое небо над головой и прямо передо мной широкий постамент, где вместо огромного каменного зверя, вальяжно развалился мужчина в черном шёлковом кимоно, которое было слишком фривольно распахнуто на груди. Его багряные волосы, свободно ниспадали по широким плечам, а взгляд… пожалуй, он всё ещё походил на взгляд того самого дракона, что всего мгновение назад был передо мной.

— Тебе самой не тошно? — поинтересовался он, одним тягучим движением потянувшись и тут же сев, скрестив ноги перед собой. Моргнул, и его темно-багряные глаза разрезали ниточки черных зрачков.

Может быть, мне и было, но от шока я не могла заставить себя даже кивнуть, продолжая таращиться на мужчину передо мной.

Некоторое время он молча смотрел на меня то ли изучая, то ли ожидая ответа.

— Сколько ещё думаешь так жить? — вновь поинтересовался он, изогнув смоляную бровь. Слов у меня вновь не нашлось. — Ты не была немая, я знаю.

— Я… просто…

— Нет-нет, это не хочу слушать, — отмахнулся он, опустив плечи и сгорбившись, точно моё невнятно мычание было для него разочарованием века. — Значит, боишься меня? — ни с того ни с сего, его красивые губы, вдруг исказил хищный оскал. Он вдруг соскочил с той огромной каменной плиты, на которой продолжал сидеть и оказался передо мной так близко, что мне показалось, я кожей почувствовала тот невероятный жар, что исходил от его тела. — И между тем, не я убил тебя, — прошептал он мне в лицо. — Видишь ли, я не убиваю своих детей, они неплохо с этим справляются и сами.

— Что… вы знаете… можете рассказать, — пыталась я подобрать слова, чтобы обратиться к ожившему… кем бы то ни было, при этом стараясь не задумываться, что, возможно, я просто сошла с ума и разговариваю с плодом своего воображения.

— Рассказать? Не верь словам, Иви, верь себе. Знаешь, — его слова стали вдруг такими ласковыми и теплыми, — я ведь не кусаю… своих детей, — усмехнулся он, словно это было действительно смешно.

В мире, где я оказалась было неестественно тихо, ровно до того самого момента, как небо над нашими головами не пронзил яростный рёв зверя, который отозвался внутри меня странной вибрацией. Словно этот самый рёв одним разом задел каждую струнку моей души, заставляя вибрировать её в ответном порыве.

— Почувствовала, — улыбаясь, произнёс мужчина, смотря куда-то вверх. Я же была вынуждена признать, что не вижу никого и ничего, в отличии от него. — Рави, — прошептал он, продолжая всматриваться в совершенно чистое ярко-голубое небо, — ждёт тебя, — вновь взглянул он на меня, — злится, конечно, — сочувственно покивал он мне, — но ты сама виновата. Нельзя заставлять отражение ждать, как думаешь, долго оно просуществует, если не смотреть на него в ответ? — он вновь улыбнулся мне, но на этот раз так по-отечески тепло, словно, это я была той самой Рави, о которой он с такой нежностью говорил, всматриваясь в чистое небо. Я не заметила, как его ладонь накрыла мою щеку, но сразу поняла, что она покрыта открытым пламенем, которое вопреки всему совсем не обжигает мою кожу.

Тьма в этот раз была какой-то странной. Почему-то было тепло и хорошо. Да и совсем не страшной.

* * *

— Давно не виделись, Китарэ, — стараясь улыбаться как можно более радушно, поприветствовал правящий глава кабинета министров своего двоюродного, но всё же племянника. Он попытался протянуть руку, чтобы похлопать наследника по плечу в знак приветствия, но Китарэ намеренно остановился чуть дальше, так, чтобы этот манёвр его дяде не удался. Он мирился с существованием в кабинете министров двоюродного брата его отца, но это не делало Китарэ личным псом регента, которого можно похлопывать и приветствовать так, точно он безродный.

Ис Нурак выглядел гораздо старше, чем многие его ровесники эвейи, которые всё же смогли найти своё отражение за полотном. Его темные от рождения волосы, давно расчертили нити седых волос, которые появились то ли с возрастом, то ли из-за того, что он не смог войти в полную силу, а брал лишь часть от стихии духа, что покровительствовал их роду; вокруг светло-серых глаз залегли лучики морщин, и даже предательская осанка выдавала его возраст и силу, которая не шла ни в какое сравнение с той, что обладал когда-то отец Китарэ.

«Но даже она его не спасла», сладко подумал мужчина, рассматривая наследника, что со свойственной императорской породе надменностью смотрел на него, точно не замечая.

Отголоски мыслей дяди, его чувства, точно дуновения слабого ветерка доносились до Китарэ. И хотя он старался лишний раз не использовать свою силу, не прикасаться к тому, что ещё не предназначено для него, но это было гораздо сложнее, когда дело касалось кровных родственников. Ис Нурак напоминал Китарэ гнилостную кучу помоев, к которым лишний раз не хотелось прикасаться. Ничего хорошего от этого эвейя он никогда не ждал, общение с ним выносил с трудом, но и поделать с настоящим положением дел ничего не мог. Пока он был никем, а стало быть, он должен был оставаться послушной марионеткой в руках главы кабинета министров, пока он не будет полностью готов. Но самое отвратительное во всем этом было то, что его дядя знал о слабостях Китарэ и его ущербности. Конечно, не всё. Но то, что порой наследник бывает не в себе ему было известно, и всякий раз встречаясь с собственным дядюшкой, Китарэ чувствовал, что балансирует на тонком лезвии клинка, ожидая, когда Ис Нурак посчитает его бесполезным и решит смахнуть его фигуру с игрового поля на самое дно бездны.

— Вы пожелали увидеться со мной, для чего? — поинтересовался Китарэ, стараясь выдавить из себя хотя бы намек на дружелюбие.

— Ну, во-первых, хотел поздравить тебя с тем, что ты наконец-то замкнул свой круг, — растянув губы в улыбке, сказал Ис Нурак с интересом осматривая центральный зал Храма Двенадцати, поворачиваясь из стороны в сторону, пока не нашел место, отведённое в круге приемника Радави.