Книга Второй встречный - Оксана Зиентек

— Может, и не стоило. — Вспышка закончилась, и теперь Марьяна сидела сгорбившись, словно бесконечно уставший человек. — Только когда в замке переполох поднялся, что хозяин умирает, все забегали, все нараспашку было… И я увидела, как на столе лежат эти злосчастные сережки. — Она помолчала мгновение, а потом продолжила. — Хозяйка очень любила их надевать, то ли издеваясь, то ли просто хвастаясь мужниным подарком. А я еще помню, откуда подарок взялся.

— И откуда же? — Спросила я, уже начиная догадываться, что услышу.

— Отец привез с Поморья. Маме в подарок…. Давно, я еще маленькой была. Любила забираться к маме на колени и играть подвесками из янтаря… — Марьяна всхлипнула, но тут же закусила кулак. Дальше она продолжила тем же глухим, бесцветным голосом, каким говорила до того. — Он их на моих глазах у матери из ушей выдрал. А потом подарил жене, чтобы не сердилась за очередную наложницу.

— Да-а, дела-а-а… — Арвид озадачено потер подбородок. — Получается, Эльстергоф тебя не у разбойников перекупил, как рассказывал?

— Получается, нет.

— А ведь знаешь, Марьяна, — Арвид снова нахмурился, — я даже не знаю теперь, что с тобой и делать. По-хорошему, мне тебя к вендам отпускать никак нельзя: одно дело — сплетни и подозрения, а другое — живой свидетель. Если ты своими разоблачениями (а ведь не промолчишь, уверен) сорвешь свадьбу наследника… Тут и до войны дойти дело может.

— И что теперь?

— Не знаю. — Арвид вздохнул. — Придется писать еще одно письмо и отправлять вестником. Только теперь уже не наместнику, а в королевскую канцелярию. Пусть уже сами решают, отправлять тебя к родне или поселять в столице…

Арвид не договорил, снова нахмурившись. А мне подумалось, что кто-нибудь в королевской канцелярии может решить, что самое простое — это вернуть Марьяну обратно. «Марьяна-вендка? Какая вендка?» Ничего не знаем, никого не видели и кто там на кого нападал десять лет тому назад, один Творец ведает. Но хотелось верить, что король, которому так верно служит Арвид, окажется достойным этой верности.

Упрекнув себя за крамольные мысли, решила заняться более приземленными вещами.

— Марьяна, — отвлекла от нелегких дум нашу невольную попутчицу, — что у тебя вообще есть из детских вещей? Эти пеленки до отъезда не высохнут.

— Есть еще несколько тряпок, что жена знахаря из своих запасов отжалела. На Хандзю старая кофта и платок. Детских вещей у них не было, да оно и понятно. Их-то малышу всего несколько недель от роду, с чего бы им вещами на трехлеток запасаться.

— Вот, кстати, — встрепенулся Арвид, — Траутхен, ты — золотце! О таких вещах я как-то и не подумал. Спрошу у хозяина заезда, нет ли чего подходящего на продажу. Пошли, Марьяна, посмотришь, чтобы не мало было.

Бросив взгляд на детей, Марьяна успокаивающе кивнула настороженно встрепенувшейся Хандзе и пошла за Арвидом в сторону главного дома. Я осталась ждать, задумчиво дожевывая горбушку. Хорош хлеб! Всегда любила хрустящие, поджаристые горбушки, но с тех пор как подросли племянницы и племянники, это лакомство всегда доставалось самым младшим.

Вспомнив о племянниках, снова задумалась о судьбе Хандзи с братиками. Малышам хорошо, пройдет еще пара недель, и даже старший из них — Януш — вообще не вспомнит ни об отце, ни о замке. Он и нас, наверное, быстро забудет, как только осядет с матерью где-нибудь. А каково придется Хандзе? Что творится сейчас в этой маленькой головенке? Судя по паре случайных фраз, ненависти к отцу девочка не испытывает. То ли был он не такой уж тварью, то ли Марьяна не стала (может, побоялась) делиться с ней своей обидой. Привыкнет ли девочка из замка к крестьянской жизни?

Хотела было встать, чтобы подойти к малышам и попробовать пораспросить побольше, но увидела возвращающегося мужа. Мать малышей спешила за ним, держа в руках ворох какого-то тряпья, видимо, те самые вещи.

Арвид выглядел не очень довольным. Интересно, это потому что не нашел ничего подходящего и пришлось брать что-нибудь, или потому, что опять лишние траты? Мы всего лишь на полтора дня приблизились к новому дому, а нежданные расходы накатывали, словно снежный ком. А я ведь даже не знаю, сколько у нас денег, как обычно, запоздало, подумала я. Слепо доверившись мужу, я ехала за ним, ожидая, что он обо всем позаботится сам. Тоже мне, хозяйка!

Быстро припрятав оставшуюся горбушку в карман фартука, поспешила навстречу.

— Нашли что-нибудь? — Спросила, с интересом глядя вслед Марьяне. Которая пошла сразу к детям.

— Именно, что «что-нибудь». — Вздохнул Арвид. — Дети у хозяев выросли давно, а внуков пока нет. Хорошо, хозяйка уступила недорого пару мужниных рубах. Он у нее мужчина дородный. В такую рубаху каждого из малышей станется целиком завернуть. А если обрезать лишнее от рукавов, то будут еще и лишние тряпки.

— А остальное? — Вещей в ворохе вендки было явно больше, чем пара рубах.

— А остальное — старые хозяйкины вещи, который она так отдала, чтобы было хоть чем-то детей прикрыть. Но там такое, действительно старье. Марьяна, правда, грозилась из старой юбки скроить что-то там для Хандзи.

— Арвид, я вот что хочу спросить. — Я даже удивилась, что не замечала этого раньше. — А почему ты мальчиков всегда называешь то «дети», то «малыши», но никогда — по имени? А Хандзю ты всегда называешь Хандзей.

— Да? — Искренне удивился муж. — Никогда не задумывался. Даже и не знаю. Маленькие — они такие, ну… маленькие. Ни толку с них пока никакого, ни разговора. А Хандзя — девочка неглупая, явно с характером… С ней уже и договориться по-человечески можно.

— Ну, разве что так. — Вот, кстати, раз уж зашло про «договориться». — Арвид, присмотрелся бы ты к девочке. Ты — маг, тебе виднее, опасно это или нет. А то она хоть и говорит, что отец ее учил, но меня оторопь берет, когда она своими светлячками играть начинает. Подожжет. Не дай творец, повозку с поклажей. И с нами, заодно.

— Светлячки? — Арвид тут же встрепенулся, словно, и правда, пес, почуявший добычу. — Горячие или просто теплые.

— Арвид! — Возмутилась я. — Откуда мне знать, насколько они горячие? Я пока еще в своем уме, магу под руку соваться.

— Да ты и сама — маг. — Рассмеялся муж. — Привыкай. Эх. Траутхен, надо бы тебя хоть чему-то поучить, но из-за этой кутерьмы не то что учить, даже не поговоришь толком. Ладно, хорошая моя, — муж приобнял меня почти по-дружески и легко поцеловал в щеку. — пора трогаться, если до вечера собираемся до места стоянки доехать. Не хотелось бы мне сегодня в чистом поле ночевать.

И мы снова двинулись в путь. На этот раз в повозке не было того гнетущего молчания, прерываемого вымученными фразами, как в самом начале. Мы с Марьяной, освободив сколько места, сколько смогли, пытались перекроить старые тряпки, сделать их хоть как-то пригодными для носки. Выбирая наименее заношенные куски, я подумала, что можно было просто взять что-то из моего приданого.

Впрочем, старье или новье, все равно это приходилось перешивать на ходу в трясущейся телеге. Тут уж не до красоты стежков, главное, чтобы держалось и выглядело не сильно коряво. Хандзя понятливо отвлекала малышей, чтобы не мешали.