Книга Белые ночи, черная месть - Алина Егорова

И без того бледное лицо Ани стало еще бледнее, руки ее задрожали, и она поспешила их спрятать за спину.

- Не знаю, - чуть слышно прошептала женщина.

- А если подумать.

- Не знаю. Я ничего не знаю!

- Тогда придется проехать к нам, собирайтесь, - бесстрастно произнес Костров.

Аня чуть не плакала: все, наказания ей не избежать. Как это называется – убийство по неосторожности? А если, и того хуже, обвинят в умышленном? Кто поверит, что она не знала про яд в сахаре? В милиции работают одни циники. Им безразлично, кого сажать, лишь бы дело закрыть.

- Итак, все сначала, - Мостовой уже терял терпение. Он битый час допрашивал Анну Логаж и не к чему толковому не пришел. Женщина замкнулась и на контакт не шла. Было видно, что она сильно напугана. У Анны дрожали руки, она куталась в куцую кофту, хотя в кабине было достаточно тепло. – У меня есть показания свидетельницы, согласно которым, именно вы принесли Вишневой сахарницу с ядом.

- Нет.

- Что, нет? У меня нет оснований не верить Когтиной. Она лицо не заинтересованное.

- Нет, я не убивала! – отчаянно произнесла Логаж.

- Никто вас пока не обвиняет. Вы знали, что в сахарнице?

- Там был сахар. В тот день к Вишневой должен был приехать какой-то важный гость, - заговорила женщина дрожащим голосом. – На деловых встречах положено предлагать чай - кофе. А у нее сахар закончился. Вот Инна меня и попросила наполнить сахарницу.

- Откуда вы взяли сахар?

- Обычно я насыпаю из общего пакета. Он у нас в хозяйственной комнате стоит. Чай, сахар, кофе – на это все фирма деньги выделяет, специально для презентаций. Но в тот раз мешок закончился, а чтобы новый открыть, его еще сверху надо было достать. Когда мешок с сахаром привезли, его на верхнюю полку поставили, мне самой от туда не снять. Надо к мужчинам обращаться, а они все заняты. Был бы Димка-программист, он бы без вопросов помог, всегда помогает, не то, что остальные. Так вот. Есть у нас одна кладовочка в конце коридора. Она ни за одним отделом не закреплена и пустая стоит. Ее убрать хотели, чтобы коридор удлинить, но все никак руки не доходят. Однажды, я заметила, что в кладовке стали появляться разные предметы: чайные ложки, чай, сахар, салфетки, бумага для принтера. Видно, кто-то решил использовать кладовку для хранения своих вещей. И правильно – чего зря месту пропадать? Вот я и вспомнила про сахар в кладовке. Там пакет небольшой был, открытый, килограмма на полтора. Я отсыпала. Думала, на следующий день из дома принести и вернуть. А потом это случилось, - Аня закрыла лицо ладонями, - Инна погибла. Получается, что я ее убила.

- А что с тем сахаром, который в кладовке стоял?

- Не знаю. После того ужасного случая я к кладовке и близко не подходила. А скажите, это точно, что Инна отравилась тем сахаром, что был в сахарнице? – Аня подняла глаза, в которых было столько страданий, что Мостовому стало неуютно.

- Точно. Но многое еще нужно проверить.

При осмотре кладовки, в которую раньше следственная бригада обошла вниманием, злополучного сахара не оказалось.

- Это же моя ложка! – удивилась Екатерина Навзина, приглашенная в качестве понятой.

- Блюдце, как у Бузыкиной. Она его искала, - заметила Мария Николаевна.

В кладовке кроме блюдца и ложки Навзиной, была картонная коробка с пакетиками чая, разных сортов. Там же банка с гранулами растворимого кофе, заполненная на треть.

* * *

Дарья Александровна собирала дань с вверенной ей территории. Где ложку бесхозную прихватит, где ручку, что плохо лежит. Чай, сахар – это само собой. Если по горстке отсыпать, никто не заметит. За неделю, глядишь, килограмм наберется.

- Я же не последнее брала, - оправдывалась Сапогова, - только если, что людям не нужно. Карандаш, бумагу подберу – вон ее сколько ежедневно переводят, так от одного листочка не убудет. А ручки, карандаши архитекторам бесплатно выписывают. Им столько не надо, а я соседке за пятерку уступлю, у нее сын обалдуй в школе все теряет. И ей выгода, и мне хорошо.

- А посуду сотрудникам тоже за счет фирмы выписывают, - поддел Момстовой. Его забавляла простота, с которой уборщица рассказывала о своих мелких кражах.

- Какую посуду?- не поняла Дарья Александровна.

- Ложки, чашки. Блюдце Бузыкиной зачем взяли?

- Блюдце? Это, которое с золотой каймой и с сиреневыми цветами? Красивое блюдце.… Так это… Оно в умывальнике сколько лежало, никто не забирал. Я и решила, что ни кому не надо, взяла себе, отмыла. А то зачем вещи пропадать?

- Действительно, зачем? А ложка с розочкой на ручке? Тоже в умывальнике лежала?

- Ложку я в четыреста пятой комнате нашла, там, где большой принтер стоит. Под батарей. Давно, видать, там валялась, запылиться успела. Считай, что выкинули.

- А как насчет сахара? У кого вы его брали? – Валентин Михайлович решил перейти к наиболее важному вопросу.

- Сахар? – уборщица попыталась сделать вид, будто ничего не понимает, но, сообразив, что спектакль не удастся, решила сдать позицию. - Ну, да. Хотела чаю попить, а сластить нечем – с утра на ногах, в магазин зайти некогда. Отсыпала немножко сахарку. Я все верну.

- И у кого вы отсыпали?

- У кого? – Дарья Александровна задумалась. – У Когтиной и у Бузыкиной, потом у Авдеенко – у одного все брать не справедливо, зачем человеку такой урон наносить? Я ж не татарин. У переплетчицы две ложечки. В ее банке в тот раз что-то совсем мало было.… Ой, - осеклась Сапогова. – Я не то хотела сказать.

- Дарья Александровна, то, что вы иногда позволяете себе заимствовать некоторые вещи у ваших сотрудников, меня не интересует. Я не занимаюсь расследованием краж в офисах, тем более, что, ваши действия ни под одну статью УК не попадают в силу отсутствия заявлений от потерпевших и незначительности материального ущерба. Читать вам нотации тем более не стану. Это не мой профиль. Мне интересно вот что. От куда у вас появился сахар, в котором оказался яд?

- Яд?

- Именно. Тот самый, которым были отравлены Вишнева, Мараклиев и, что не безынтересно, ваш муж.

- Все из дому вынес, скотина пьяная, царствие ему небесное, - завыла в голос женщина. – В квартире одно старье, голь из каждого угла торчит. Все, что можно пропил. Жрать нечего. Я на двух работах ломлюсь в «Камее» и в нашем жеке подъезды мою. А он глаза зальет, и знать ни чего не хочет. Думаете, я – куркуль, тащу все, что под руку попадет? Не от хорошей жизни это, молодой человек. При такой бедности каждая копейка на счету, вот и приходится крутиться, чтобы ноги не протянуть: там перехватишь, тут сэкономишь… Рубликов сто в неделю набело. Для кого-то пустяк, а мне подспорье. – Дарья Александровна замолчала, собираясь с мыслями. Руки с вздутыми венами теребили потрескавшийся ремешок сумки, ногти коротко стриженные, ломкие, ладони в мозолях. Мостовому стало жаль эту женщину. Он четко представил себе всю ее жизнь, полную горечи и невзгод. – Продукты из дома таскал, - продолжала Сапогова, успокоившись. – Ладно бы сам ел, а то собутыльникам своим носит. Сахар, что с работы принесла, забрал. Весь пакет уволок.