Книга Убийственный Париж - Михаил Трофименков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Разговор на перекрестке длился примерно с 20.55 до 21.10 и закончился плохо. Деноэль, очевидно, разгадал двойную игру. Догадавшись об этом, адвокаты пошли на силовой вариант. Прохожий слышал крик: «Стой, вор!», за которым последовал выстрел. Инструменты из багажника, очевидно, выбросили, забирая досье и золото. Возможно, что Деноэль схватил рукоятку как оружие. А кто-то из адвокатов со времен Сопротивления не расставался с пистолетом.
Кто-то или оба? Один из лидеров Сопротивления, писатель и видный голлист Жак Дебю-Бридель вспоминал, как в мае 1944 года Аното с нечеловеческим хладнокровием вывез на конспиративную квартиру оружие, то ли конфискованное до войны у «кагуляров» (36), то ли спрятанное ими в канцелярии парижского городского суда. Чтобы переправить двести с лишним пистолетов и несколько автоматов, ему пришлось совершить не один рейс на велосипеде через весь город, на виду у немецких патрулей.
Легендарное хладнокровие Аното может быть аргументом как за, так и против того, что именно он нажал на спусковой крючок. Но вот Леви… По словам актера Клода Лаклоша, его товарища по Ораниенбургу, концлагерь изрядно подорвал психику Леви. Даже спустя годы после войны он будет угрожать жене пистолетом, который постоянно держал под рукой, в ящике стола.
Угадать, кто стрелял — супермен или психопат, — все равно что играть в русскую рулетку. Важно другое. Жанна присутствовала при убийстве и пошла в участок, когда Деноэль уже умирал. Выждав условленное время, за которое адвокаты, вернувшись в министерство, спрятали оружие и добычу и сообщили постовому о якобы только что совершенном нападении, она вызвала такси. Ее алиби было безупречно.
Но ведь Жанна любила Робера.
Возможно, она бы и не вступила в смертельный заговор, если бы не некое событие, изменившее ее чувства. В конце ноября Деноэль попросил Сесиль притормозить процедуру развода: может, все еще вернется на круги своя. Что произошло между Жанной и Робером, не узнает никто. Известно лишь, что приблизительно в то же время Жанна отправилась за медицинским сертификатом.
P. S. Делу Деноэля посвящен телефильм Дени Гранье-Деффера «Книги, которые убивают» (2009). Аното после исключения из коллегии адвокатов посвятил себя литературе и кино. Помимо фильмов, в создании которых он участвовал как сценарист, Аното был автором идеи телесериалов «Майор Икс» (1962) о подвигах сотрудника секретной службы во время и после мировой войны и «Зрачок» (1968) о детективе-любителе. Аното-актера можно увидеть в фильмах Жана Даниэля Симона «Девушка напротив» (1968) и Франсиса Жиро «Банкирша» (1980) и «Хорошенькое удовольствие» (1983). В одной из баз данных на деятелей французского кино встречается таинственная фраза: «Умер 27 ноября 1985 года; в принципе, своей смертью».
Улица Фобур-Сент-Оноре, 55
Сладкая кончина президента(1899)
В президентском Елисейском дворце не убивают не потому, что это хлопотно, а потому, что неприлично. Судьба же, издеваясь над тщетой и людских, и чиновных хлопот о приличиях, посылает его обитателям смерти столь подозрительные и скандальные, что, право слово, лучше бы их убивали.
Над пятидесятивосьмилетним президентом Феликсом Фором судьба посмеялась с особым цинизмом. Лишь скоропостижная кончина 16 февраля 1899 года сохранила его имя для вечности. А проводником в вечность и виновником скандала стал священник, которого служащие дворца, едва ли не поймав за рукав сутаны на улице, поволокли соборовать умирающего. Ответ часового на вопрос, в сознании ли президент, искренне озадачил его: «Нет-нет, ее вывели через служебный вход». Во французском языке слово «connaissance» означает и «сознание», и «знакомую». Клерки, ошеломленные тем, что только что произошло на их глазах, решили, что святой отец осведомился: «Подруга президента еще с ним?»
Так французы узнали, что президент умер на рабочем месте в объятиях любовницы — хотя газетные рисовальщики изображали его испускающим последний вздох на руках своей супруги Берты, — и гадали, в чьих именно объятиях. Первые, необоснованные подозрения пали — ее имя даже пропечатали в газетах — на актрису Сесиль Сорель. Дурная слава не помешало ей в будущем выйти за графа де Сегюра. (Впрочем, и граф был так себе: посредственный актер, выступавший под псевдонимом Гийом де Сакс.)
Благообразный Фор с усами а-ля Мопассан, похожий на всех крупных буржуа эпохи сразу и интересовавшийся разве что вопросами торговли, был седьмым и самым безликим президентом Франции. Когда он умер, молва приписала будущему премьер-министру Клемансо безжалостные mots: «Вступая в небытие, он должен чувствовать себя как дома» и «Стало не на одного француза меньше, а на одну вакансию больше». Бонапартист Поль де Кассаньяк резюмировал: «Парвеню, не отдававший себе отчета ни откуда он пришел, ни где находится, ни куда попадет [после смерти]». Сам же Фор в минуту откровенности признавался друзьям: «Другого такого президента, как я, во Франции не было и не будет».
Карьера рабочего-дубильщика, а затем торговца кожей из Гавра двигалась как-то сама по себе, даже президентом он стал случайно. Когда в 1895 году нервный и бесхарактерный Жан Казимир-Перье ушел в отставку, не выдержав на посту и семи месяцев, конгресс выбрал президентом министра ВМФ Фора, достаточно невыразительного, чтобы удовлетворить и правых, и левых. Ему не стали припоминать даже позорную организацию военной экспедиции, высадившейся на Мадагаскаре в декабре 1894 года. Завоевать остров труда не стоило: французы потеряли в боях лишь двадцать пять человек, правда пять тысяч семьсот пятьдесят шесть жизней унесли тропические болезни. Зато вспомнили, как он, едва ли не единственный из депутатов, выступал против авантюры со строительством Панамского канала. Выступал, конечно, не от прозорливости, а из пугливой осторожности: как бы чего не вышло.
Президента раздражала словоохотливость матушки Мартин, соседки его родителей, потчевавшей репортеров рассказами о голодном детстве осиротевшего в семь лет бедняжки — «Он был такой худой!» — Феликса. Сын мелкого ремесленника, выгодно женившийся на безликой воспитаннице монашек-урсулинок, дочери нотариуса, заочно осужденного за мошенничество на двадцать лет, всерьез считал себя если не «королем-солнцем», то «президентом-солнцем».
Ежегодно он давал в Елисейском дворце два бала и семь званых обедов: общее число приглашенных достигало восьми тысяч. Презирая демократически избранных коллег, предпочитал общество монархов. Дважды принимал Николая II и в 1897 году посетил Петербург: его надгробие на Пер-Лашез скульптор Рене де Сен-Марсо накроет двумя флагами — французским и русским. Сетовал, что никак не заманить в гости Вильгельма И. Строил планы выдать свою дочь Антуанетту за Марселя Пруста (знал бы он о вкусах потенциального жениха). Рассчитывал войти в вечность, изумив весь мир Всемирной выставкой 1900 года, но вошел в вечность, изумив мир своей кончиной.
Историки назовут главным событием сорока девяти месяцев его правления адресованную Фору статью-манифест Эмиля Золя «Я обвиняю!», призыв оправдать осужденного за шпионаж капитана Дрейфуса, расколовший страну на два лагеря — дрейфусаров и антидрейфусаров. Что думал Фор о Дрейфусе, неизвестно: скорее всего, ничего. Для него главным событием этих четырех лет была встреча с «красоткой Мэг», еще не заслужившей тогда прозвище Кровавой Вдовы.
