Книга Отель «Петровский» - Альбина Нури

Была ли в этом хоть какая-то доля истины, сказать невозможно. Но то, что больница зачахла, условия содержания пациентов становились все хуже, а хорошие врачи не желали практиковать в этой клинике, было бесспорно. Потом приключился пожар, одно крыло сгорело, и вскоре лечебницу закрыли.

Правда, несколько лет назад городские власти стали задумываться о том, чтобы открыть больницу заново – восстановить, вернуть былую славу, пригласить докторов. Писались проекты, обговаривались детали, в городской газете даже вышла статья известного профессора, который настаивал на необходимости создания лечебницы для нужд города.

А потом Николай Федорович случайно, по каким-то делам проезжая у подножия холма, на котором ветшали печальные руины лечебницы, велел вознице остановиться и поднялся наверх. А глянув оттуда на город, решил, что хочет жить в этом месте и каждый день любоваться чудным видом.

Потом были переговоры, вопросы, приватные беседы с отцами города. Тот самый профессор, узнав о готовящейся сделке по продаже земли Петровскому для строительства дома, писал Николаю Федоровичу гневные письма, а потом заявился к нему лично.

– В этом месте, в этом здании исторически располагалась клиника! Здание специально спроектировано под нужны медицинского учреждения, – сверкая очками, говорил он. – Да, потребуется реставрация, но это дело менее затратное, чем строительство! К тому же место привычное, что удобно для всех – докторов, персонала, пациентов. Теперь же, по вашей милости, если клинику и решат строить, в чем я сомневаюсь, это случится очень нескоро! – Профессор брызгал слюной и махал перед носом Петровского указательным пальцем. – Имейте в виду, если город останется без больницы для неимущих, это будет на вашей совести!

Доктора Николай Федорович велел спровадить, место купил, как и собирался, старое здание снес и построил новое – он всегда поступал в соответствии с принятым однажды решением. Сейчас, конечно, сильно сожалел об этом, часто вспоминая слова профессора, но сделанного не воротишь.

Можно ли как-то исправить содеянное: сделать крупное пожертвование в пользу строительства новой больницы (профессор был прав, оно так и не началось), возвести церковь, пригласить священника освятить дом?

Петровский был рад приезду сына еще по одной причине: он собирался обсудить происходящее с ним, чтобы принять решение. Отец и сын были разными: Дмитрий, человек гуманитарного склада, наделенный богатым воображением, мог помочь разобраться в происходящем.

Говорить обо всем с чужим, не членом семьи, пусть даже с другом, Николай Фёдорович не стал бы, как не мог поговорить откровенно и с обожаемой женой – ведь она была женщиной, существом чересчур подверженным эмоциям.

То, что Дмитрию не следовало приезжать, Петровский осознал слишком поздно…

Когда Наталья устроила безобразную сцену в гостиной, Николая Фёдоровича раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, он отлично понимал, что Наташа не виновата, она лишь в неподходящий момент увидела что-то такое, чем был переполнен этот дом, – одного из жутких монстров-обитателей. Ему было жаль Наталью, она переживала абсолютно искренне и плакала так горько.

Но, с другой стороны, Петровский злился на жену. У него был собственный план, который она едва не испортила. Николай Федорович боялся оттолкнуть сына – ему было важно возобновить общение, продолжить прерванный однажды диалог, вызвать доверие Дмитрия.

Помирившись с ним, покинув комнату Натальи, Петровский пришел к себе, налил коньяку и долго стоял с бокалом в руке, глядя на парк, не подозревая о том, что и сын его точно так же стоял, смотрел…

Унылая картина нагоняла тоску, и Николай Федорович чувствовал себя одиноким, как никогда в жизни. А еще – запертым в ловушке.

«Николаша, прости, но ты ведешь себя как кретин», – голос дядюшки прозвучал в голове так отчетливо, словно тот был рядом, в комнате.

Петровский вздрогнул и не удержался от того, чтобы оглядеться: в доме оживали невероятные фантазии, а человек, умерший много лет назад, мог явиться из небытия.

Однако в комнате был только он один. На этот раз никакой мистики: Петровский слышал лишь внутренний голос. И голос этот был прав. Не желая покидать дом, Николай Федорович полагал, что борется, проявляет силу.

Но разве сила в том, чтобы отрицать очевидное? Не верить своим глазам? Лгать жене? Упрямство – достоинство ослов, как же это верно! Петровский выплеснул остатки коньяка в камин, и пламя вспыхнуло, заметалось оранжевыми языками, рассыпалось сверкающими искрами.

Проклятый дом был опасен, все кругом знали это, и он знал, хотя и не признавался себе. Но сейчас понимал это со всей очевидностью – как понимал и то, что самые близкие, любимые люди отделены от него враждебными стенами.

– Уезжать! Немедленно! – решительно проговорил Петровский.

Ему, Наташе, Дмитрию, слугам – всем следует немедленно покинуть дом. Объяснения, разговоры и обсуждения – после.

Позволив себе принять решение, Петровский ощутил облегчение: сжатая пружина внутри него ослабла, и он, впервые за долгое время, сумел вдохнуть полной грудью.

«Теперь все будет хорошо», – говорил он себе, спеша по коридору к комнате жены.

То, что ошибся и хорошо уже не будет, Николай Федорович понял позже, когда увидел тело сына, распростёртое возле двери.

Глава седьмая

Наталья по-прежнему лежала в кровати, полагая, что жизнь кончена, когда дверь без стука распахнулась и на пороге возник муж.

– Прости меня, Наташа, – отрывисто проговорил он. – Ты была права. Нужно уезжать. Сегодня же. Сейчас же.

Она приподнялась на локте, вглядываясь в его лицо: не шутит ли? И поняла, что Николай серьезен как никогда. Отбросив одеяло, Наталья села в кровати и спросила:

– Что произошло?

Муж пожевал губами, словно перебирая в уме нужные слова, но в итоге сказал только:

– Потом, все потом. Зови Татьяну. Собирай вещи. Я иду к Дмитрию.

Дверь за ним закрылась, и Наталья вновь осталась одна, в полной растерянности. Что случилось за последний час? Что могло заставить Николая так резко поменять свое решение? Она не знала, но сейчас не было времени выяснять. Наталья была рада, что ей наконец-то позволено уехать отсюда, и ощущение свободы, счастья от долгожданного избавления было, вероятно, таким же, как у узника, перед которым отворилась дверь темницы.

Молодая женщина выскочила из кровати и забегала по комнате, призывая Татьяну.

Спустя примерно полчаса они уже успели уложить часть вещей: Наталья решила забрать лишь самое нужное, за остальным всегда можно прислать слуг. Она держала в руке шляпную коробку, когда до нее дошло, что в доме царит странная тишина.

Николай пошел к сыну, чтобы сказать ему примерно то же, что и ей. Конечно, ему пришлось объясняться с Дмитрием дольше, чем с женой, поскольку он не был в курсе ситуации. И все же… Они давно уже должны были поговорить!