Книга Голоса лета - Розамунда Пилчер

— Сильвия.

Ева вбежала в дом и в дверях гостиной увидела Сильвию с искаженным от горя лицом. Женщины сошлись в середине тесной прихожей.

— О… Ева, как хорошо, что ты здесь.

Всхлипывая, что-то бормоча бессвязно, Сильвия упала ей в объятия. Ева прижала ее к себе, стала утешать, похлопывая по плечу.

— Ну, будет… Будет, все хорошо, мы здесь, — снова и снова повторяла она бессмысленный набор слов.

Джеральд, вошедший вслед за женой, решительно закрыл входную дверь. Приличия ради выждав пару минут, он сказал:

— Ну все, Сильвия, хватит. Успокойся.

— Простите… Вы так добры…

Усилием воли Сильвия взяла себя в руки, отстранилась от Евы, вытащив из рукава свитера носовой платок, вытерла заплаканное лицо. Ее жалкий вид шокировал Еву. Она редко видела Сильвию без макияжа, и сейчас та выглядела какой-то оголенной, беззащитной и сильно постаревшей. Волосы растрепаны, ладони, загорелые и огрубевшие от работы в саду, бесконтрольно тряслись.

— Давайте-ка пройдем в комнату, — сказал Джеральд, — сядем, и ты нам все спокойно расскажешь.

— Да… Да, конечно…

Сильвия повернулась, и они последовали за ней в ее маленькую гостиную. Ева — ей казалось, что ноги у нее стали резиновыми, — устроилась в уголке дивана. Джеральд выдвинул стул из-за стола, развернул его и сел прямо. Невозмутимый, хладнокровный, он явно задался целью погасить панику, выяснить все по порядку.

— Итак, что случилось?

Сильвия стала рассказывать, непроизвольно всхлипывая время от времени. Ее голос дрожал, срывался. Она ездила в город за покупками, а, когда вернулась, обнаружила у порога на коврике несколько писем, доставленных с утренней почтой. Пару счетов и… Это…

Послание лежало на ее столе. Она взяла его, передала Джеральду. Небольшой коричневый конверт, в который обычно кладут документы.

— Вскрыть? — спросил у нее Джеральд.

— Да.

Он надел очки, извлек из конверта письмо. Листок розовой писчей бумаги. Джеральд развернул письмо, прочитал. Много времени это не заняло.

— Понятно, — произнес он.

— Что там? — осведомилась Ева.

Джеральд встал и молча отдал ей письмо. Ева взяла его кончиками пальцев, как нечто заразное. Джеральд снова сел и принялся внимательно изучать конверт.

Ева увидела линованный листок писчей бумаги с дурацким изображением феи в его верхней части, на каких обычно пишут дети. Послание было составлено из букв, вырезанных из газетных заголовков и аккуратно приклеенных одна рядом с другой.

«Ты ГУляЛа С ДРугиМи МУжчиНАмИ

поТОму ТвОй МуЖ и зАПил

БЕсСТыДНиЦА»

Впервые в жизни у Евы возникло ощущение, что она столкнулась с настоящим злом. Но вслед за чувством омерзения ее охватил жуткий страх.

— О Сильвия.

— Чт… Что мне делать?

Ева сглотнула комок в горле. Важно было сохранять объективность.

— Как выглядит адрес на конверте?

Джеральд передал ей конверт, и она увидела, что адрес напечатан неровно, отдельными буквами, с помощью резиновых штампов. Возможно, из детского набора. Почтовая марка 2-го класса. Штемпель местного почтового отделения, вчерашняя дата. И все.

Ева вернула письмо и конверт Джеральду.

— Сильвия, ты не догадываешься, кто мог прислать тебе это ужасное письмо?

Сильвия, стоявшая у окна и глядевшая на сад, повернула голову и посмотрела на Еву. Ее удивительные глаза, главное украшение ее лица, опухли от слез. Ева встретила ее взгляд. Сильвия молчала. Ева повернулась к мужу, ища поддержки, но тот лишь смотрел на нее поверх очков, и лицо его было суровым и печальным. Они понимали друг друга без слов, но не решались произнести имя.

Ева сделала глубокий вдох, протяжно, судорожно выдохнула.

— Вы думаете, это Мэй, да?

Ни Джеральд, ни Сильвия не отвечали.

— Вы думаете, это Мэй. Я знаю, вы думаете, это Мэй…

В ее голосе появились пронзительные нотки, он задрожал. Она стиснула зубы, пытаясь побороть слезы.

— Ты думаешь, что это Мэй? — спросил Джеральд.

Ева покачала головой.

— Я не знаю что думать.

Джеральд перевел взгляд на Сильвию.

— Зачем Мэй стала бы писать тебе такое письмо? Для чего?

— Не знаю. — Сильвия уже перестала плакать, немного успокоилась и теперь держалась почти как обычно. Сунув руки глубоко в карманы брюк, она отошла от окна и принялась мерить шагами свою крошечную гостиную. — Просто я ей не нравлюсь.

— О Сильвия…

— Это так, Ева, хотя я никогда не придавала этому большого значения. Просто Мэй почему-то не выносит меня.

Ева, зная, что Сильвия права, молчала; вид у нее был несчастный.

— Пусть так, но ведь это еще не повод, чтоб посылать оскорбительные письма, — рассудил Джеральд.

— Да, Том пил и тем себя погубил.

Ева была потрясена хладнокровием Сильвии и в то же время преисполнена восхищения. Так спокойно говорить о личной трагедии… По мнению Евы, это был верх благоразумия и мужества.

— Мэй, конечно, порой утомляет своими строгими принципами в отношении алкоголя и нравственности, но почему она на тебя взъелась?

— «Гуляла с другими мужчинами». Ты к этому клонишь, Джеральд?

— Я ни к чему не клоню. Просто пытаюсь быть объективным. И мне непонятно, какое дело Мэй до твоих друзей и до твоей личной жизни.

— Может, и не было бы никакого дела, если б моим другом не был Ивэн.

— Ивэн! — недоверчиво охнула Ева. Собственный голос ей самой показался визгливым. — Не может быть.

— Почему же? О, Ева, ты же не подумала… Нет, просто порой, когда вас с Джеральдом нет дома, Ивэн приглашает меня к себе на бокал вина… Просто проявляет любезность. Один раз он подвез меня на вечеринку, на которую мы оба были приглашены. И все. Больше ничего. А Мэй все время шпионит из окна своей комнаты наверху. Ничто не укрывается от ее внимания. Возможно, она решила, что я пытаюсь его совратить. Старые няньки очень привязаны к своим воспитанникам, а она ведь его вырастила.

Ева, держа руки на коленях, сцепила ладони. Хм. Одиноко. Я могла бы такое рассказать, что у тебя уши завянут.

Она вспомнила про альбом для наклеивания вырезок. Непонятный альбом, газеты, ножницы, клей.

Она вспомнила пластиковый пакет с изображением британского флага, набитый чем-то, что Мэй накупила в свой выходной. Возможно, там были писчая бумага с феей, детский печатный набор?

Ох, Мэй, родная, что же ты наделала?