Книга За сладкое приходится горько платить - Артем Черкизов

— Папаша, ты заплатил государству, чтобы войти сюда, а нам должен заплатить за то, чтобы не вылететь раньше времени отсюда.

Среди пятерки был старший, который вел все переговоры:

— Ты, вижу, чего-то не понимаешь. Объясните ему, ребята, что будет с его картошкой.

— Непонятливый, наверное.

— Это мы в два счета!

Парни взяли один мешок с картошкой и рассыпали ее по проходу, так, чтобы собирать пришлось добрых полдня. Старик растерянно смотрел на то, что они творили, потом закричал, обращаясь к людям, делавшим вид, что они ничего не замечают.

— Что же вы смотрите, вы же мужики, помогите мне, они же и с вами так будут поступать!

— Да отдай ты им этот доллар, жалко тебе, что ли? — бросил кто-то из торговавших. — Всех покупателей распугал, себе дороже.

— Не дам.

— Видишь, папаша, ты своим упрямством только хуже людям делаешь, — Парни взяли еще один мешок с картошкой. — Ну, что, платишь, или и этот рассыпать?

— А ну, поставь на место!

— Прыткий, однако, нашелся.

— Поставь…

Старик, чуть не плача, попытался оттолкнуть одного из них, но его тут же ударили в живот, правда, не очень сильно: дали понять, что лучше с кулаками не лезть.

— Что ж вы старика-то бьете, изверги! — закричала было какая-то женщина, но ей тут же заткнули рот. Заткнули в полном смысле этого слова: сунув в него картофелину.

В это время прибежал сын старика — они вместе привезли картошку на продажу.

— Что происходит? — спросил он, глядя на рассыпанную картошку. — В чем дело, ребята? За что старика бьете?

— Ему жалко заплатить доллар за то, чтобы торговля шла без проблем, — ответил старший пятерки. — А ты тоже с ним? Можешь ты заплатить, но если вас двое, значит, два доллара.

Сын старика схватил с прилавка килограммовую гирю и бросился на рэкетиров. Это был с его стороны жест отчаяния. Размахнувшись, он хотел ударить ближнего к нему, но кое-что знавший в технике борьбы рэкетир перехватил его руку, дернул ее, гиря упала на асфальт, а сыну старика досталось несколько ударов коленом по лицу.

— Мочи его, Гарик, мочи! — кричали остальные четверо, не мешая приятелю демонстрировать свою силу.

— Честная драка, один на один, — объяснил всем старший пятерки.

Гарик схватил сына старика за волосы, запрокинул его разбитое окровавленное лицо.

— Ну, что, будете платить?

— Будем, будем, — запричитал старик, доставая дрожащей рукой кошелек с деньгами. — Только нет у меня этих самых долларов.

— Можно нашими, по текущему курсу, — сказал старший. — Мы не рвачи, все как положено. Бакс с носа, курс официальный.

Старик отсчитал сумму, названную ему парнями, они пошли дальше по рядам. Теперь все, кто еще не успел заплатить, доставали кошельки сразу же, без проволочек. Рыночный телеграф уже разнес по всему рынку происшедшее со стариком.

— Чудик, — говорил один продавец другому, — они же звери, их только танком остановить можно. Уж лучше заплатить, так спокойнее.

— Ты прав, из-за такой мелочевки трепать нервы не стоит. Раз уж милиция с ними не справляется, то нам и соваться нечего.

А рэкетиры продолжали свой путь, пачка денег становилась толще и толще.

— Сегодня улов ничего, шеф будет доволен, — улыбнулся старший, падая на стул за столиком, перед входом в кафе. — Одно слово, реформы. Все хотят торговать, никому не жалко за спокойную жизнь какого-то доллара. А ты молоток, Гарик, хорошо отделал того колхозника!

— Старался…

В это время к столику, за которым сидели и веселились рэкетиры, подошел паренек лет двадцати, а может и меньше, в солнцезащитных очках, как потом говорили свидетели, и нахально присел на свободный стул.

— Не занято?

— Занято.

— А мне по хрену.

— Тебе чего надо, урод? — опешил старший пятерки. — Исчезни отсюда, или мы тебя размажем по асфальту на корм мухам.

Паренек — а это был Малыш, решивший после некоторого перерыва возобновить обработку Керима, и потому наведавшийся на рынок, — воскликнул.

— Ого, — да вас тут теперь целая армия собралась после того, как я в прошлый раз со сладкой парочкой объяснился.

— Так это ты?! — и старший пятерки угрожающе стал подниматься со стула. — Ребята, Гарик, Серый, берите его!

— Тихо, тихо! — процедил сквозь зубы Малыш, ткнув ему под ребро ствол пистолета. — Зачем торопиться на тот свет, ребята, в таком юном возрасте?

При виде ствола старший побледнел и осел на стул. Остальные тоже притихли.

— Поговорим спокойно, без глупостей, — сказал Малыш. — Меня интересует, сколько вы снимаете в день с этого сброда? — кивнул в сторону рынка.

Старший пятерки почесал затылок, но Малыш пощекотал его бок пистолетом, и тот выдавил:

— Дежурная цифра — штука, но бывает и больше, в базарные дни.

— Почем с носа снимаете?

— По одному баксу. — Старший озабоченно бегал глазками по сторонам, словно надеялся, что появится кто-нибудь из своих и поможет им выкрутиться из щекотливой ситуации. Ведь если узнает Керим, прощай хлебное место.

— Не крути глазками, а то выдавлю, — предупредил его Малыш. — Керим с кем-нибудь делится?

— Ты еще спроси, с кем он спит, — нервно хохотнул старший. — Откуда мне знать? Я человек маленький.

— Пошли! — скомандовал Малыш, поднимаясь. Пистолет он держал в кармане. — Пройдем вон туда, — указал подбородком в сторону памятного складского помещения.

— Зачем?

— Там узнаете.

Один из пятерки, тот самый Гарик, пытался улизнуть от экскурсии, — уловив момент, ринулся в сторону. Но Малыш словно ждал этого — он далеко выбросил ногу и поймал беглеца на подсечку. Тот, падая, наткнулся лбом на железную набойку его башмака. Башмак и лоб встретились. Раздался сочный звук, с каким разбивается о пол яйцо. Из яйца вытекают в таких случаях белок и желток. Из носа у Гарика тоже потекло что-то желтое смешанное с кровью, и он затих, уткнувшись головой в бордюр.

— Я же предупреждал, чтобы без глупостей, — со зловещим спокойствием сказал Малыш. — Ну, что ж, не повезло парню. Зато остальных, так и быть, отпускаю. — Он сдвинул очки на кончик носа, шагнул к старшему и, взяв его за ворот рубашки, прошептал, гипнотизируя немигающим змеиным взглядом: — Передай Кериму, что лучше ему не мечтать о самостоятельности, а работать на меня. Как видишь, с некоторых пор самостоятельность для таких, как он, стала опасной. А тебе, если не выполнишь моего поручения, я кишки из пуза вырву и заставлю тебя же их сожрать. — Малыш с такой силой ткнул пятерней старшего в живот, что у того поплыли в глазах разноцветные пятна.