Книга Зачарованный - Алекс Флинн

Но потом что-то происходит. Одноглазый замечает Двуглазого, издает рык и бежит к нему. Они оба ударяют дерево, и оно раскачивается. И вдруг великаны уже на земле — дерутся друг с другом, как два ребенка, поссорившихся из-за последнего печенья. Они откатываются от дерева, и в эту секунду мне удается набросить нам на плечи самый крошечный кусок мантии. Перекрикивая их рев, я загадываю первое, что приходит в голову.

И вот я там.

Глава 31

— Где мы? — Мэг осматривается. — Кажется, я бывала здесь, но…

Я снимаю мантию с наших плеч и быстро ее складываю, пока никто не увидел. Здесь пахнет гораздо лучше.

— Мы на Пенсильванском вокзале.

— На Пенсильванском вокзале?

— Он же в Нью-Йорке? Когда ты сюда ездила в прошлом году, то рассказывала, что здесь всегда столько людей, сколько борцов за права животных на конференции работников меховой промышленности. Вот я и подумал, что это может быть подходящим местечком и тут не должны заметить вынужденной посадки двух тинейджеров, одетых, как Призрак оперы.

И действительно, никто не замечает. Кажется, что мужчина в желто-коричневой куртке, похожий на профессора, смотрит прямо на нас, но он опускает голову и погружается в газету. Какое-то время нас оторопело разглядывает бандитского вида парень, затем отворачивается и продолжает разговаривать по мобильному.

— Придется тебе перезвонить. Неважно себя чувствую. — Он трет глаза.

В ту же секунду на меня натыкается парень с контрабасом.

— Извините… — начинаю я, но он орет на меня на незнакомом языке.

Я поворачиваюсь к Мэг.

— Думаю, я был прав. А теперь нам нужно убить время до ночи. Так что, может, посмотрим город? Залезем, например, на статую Свободы. Мои прабабушка и прадедушка прибыли в Нью-Йорк через иммиграционный пункт на острове Эллис.

— Поедем на метро или воспользуемся мантией?

Мэг с готовностью принимает мое предложение.

Мгновение — и мы уже в факеле статуи. Сейчас она закрыта для посещения, поэтому пуста. Мы глядим вниз. Отсюда виден верх короны, переносица и милое зеленое платьице гигантского размера, спускающееся прямо до пьедестала в форме звезды.

— Смотри, — говорю я Мэг. — На книге в ее руке написана какая-то дата. Июль, потом римские цифры… — Я прищуриваюсь, чтобы их разглядеть.

— Четвертое июля тысяча семьсот семьдесят шестого года, — отвечает Мэг. — Дата принятия Декларации независимости.

Она показывает на гавань.

— Видишь тени от облаков? Они похожи на континенты.

Я берусь за перила и наклоняюсь. Мэг права, это действительно так.

— Сегодня мы были в Европе, — говорю я. — А теперь мы в Нью-Йорке. Фантастика, да?

— Действительно нереально, — соглашается она.

Я мог бы быть с Викторианой, путешествовать с ней и видеть все эти вещи. Наверное, она уже видела все это, делала все это, была везде.

Мэг хватает меня за руку.

— Это так восхитительно, Джонни. Спасибо, что взял меня с собой.

У меня вдруг начинает кружиться голова от высоты. Но я крепко держу руку Мэг, а она в ответ сжимает мою. Мне лучше.

— Я рад, что ты здесь.

И это правда.

Налюбовавшись, мы перемещаемся на пьедестал. Как и на вокзале, люди вроде бы видят наше приземление, но в то же время не обращают на нас внимания. В нас врезается ребенок.

— Эй, не заметил вас.

Его мама, ничего не понимая, кричит ему, чтобы он был осторожнее.

Интересно, а дома, в Саут-Бич, люди так же реагировали бы в такой ситуации? Я бы сам так же реагировал? Бывали ли случаи, когда я видел что-то странное и необычное — или волшебное — и просто игнорировал это, так как не верил своим глазам? Я все время слышу разные истории про гигантов, йети и саскуотчей, но кто в них верит? А вполне возможно, что они на самом деле существуют — лох-несское чудовище, НЛО и всякое такое. Вдруг только сумасшедшие знают правду? Если люди могут превращаться в лебедей, что же тогда не может произойти?

— Ты рад, что волшебство существует? — спрашивает Мэг, словно читая мои мысли.

— Да, — отвечаю я, — хотя лучше такое никому не говорить, а то наверняка подумают, что я просто обкурился.

— Я бы так не подумала, — пожимает она плечами, — даже если бы меня тут не было.

И я знаю, что это правда. Мэг бы поверила мне, потому что она мой лучший друг.

Найдя имена моих прабабушки и прадедушки на памятнике в Музее иммиграции «Остров Эллис», мы идем в Музей естествознания смотреть динозавров. А дальше — в зоопарк Центрального парка.

Именно там Мэг вспоминает о наушниках.

— Я и не знала, что у тебя такое есть. А ты можешь поговорить с ним? — Она показывает на белого медведя.

— Нет, — сомневаюсь я. — То есть может быть. Это работает только с теми животными, которые раньше были людьми.

— А таких много?

— Больше, чем ты думаешь.

Я рассказываю ей о лебедях в холле, о крысе в порту Майами и о лисе.

— Не может быть! Лебеди? Правда?

— Чистая правда.

Мэг берет у меня наушники и наклоняется вперед.

— Эй! Приве-е-т! Мистер Медведь?

Тот медленно плавает по кругу.

— Может, когда это закончится, вместе махнем на Северный полюс? — говорит мне Мэг. — Надо увидеть белых медведей, пока они там еще есть.

Я киваю, хотя знаю, что этого не случится. Я буду с Викторианой.

Мы еще какое-то время бродим, смотрим на животных, пытаемся поговорить с ними (безответно), едим то, что тут продается, пока в конце концов нам не объявляют, что зоопарк закрывается.

Я смотрю на часы. Шесть.

— Еще есть время. Я не хочу возвращаться слишком рано.

— Говорят, в Нью-Йорке хорошая пицца. А потом, может, на крышу Эмпайр-стейт-билдинг?

Через час мы там. Мы не использовали мантию. Я хотел прочувствовать, каково это — находиться в лифте, который взмывает на сто два этажа. С одной стороны виден Центральный парк, а с другой даже Нью-Джерси.

Мэг показывает на что-то внизу.

— Посмотри туда!

— Что?

Я замечаю, что улица в одном месте покрашена белым.

— Вон там проходит парад ко Дню благодарения.

— Bay! Отсюда сверху это место выглядит еще меньше, чем по телевизору.

Мэг забирается на одно из возвышений с телескопом.

— Как птица.

Она раскидывает руки и выпрямляется. За ней садится солнце, ветер треплет ее короткие волосы. Мэг кажется свободной и неожиданно красивой — не как та девушка, к которой я привык. Она поворачивается к улице.