Книга Последний Рай на Земле - Виталий Кондор

Очень много я думал о Джоне. Мне еле удавалось сдерживать свои слезы, не говоря о грусти. Нельзя было показывать это Кристине. Хотя она догадывалась. Плохой я актер все-таки. Но ей я говорил просто об усталости. А у самого душа на части разрывалась. Не мог я смириться с тем, что друга моего больше нет. Всякий раз, когда закрывал глаза, передо мной, как живой, появлялся Джон. Со своим спокойным взглядом и монетой, которую он любил подбрасывать. «У нас как минимум два варианта, – любил говорить он. Как и у монеты, две стороны: на одной жизнь и полет, на другой смерть и забвение». Кристине я так и не сказал о его смерти. Надеюсь, когда вырастет, она меня поймет.

Конвой двигался и двигался. Иногда мы останавливались в каких-нибудь поселениях, городах. И тогда мы выходили, чтобы размяться после жестких кресел и надышаться свежим воздухом после душного автобуса. Торговцы выбегали в надежде что-то заработать. Кто-то уходил с концами, а кто-то новый появлялся в автобусе. Я же когда выходил, тут потягивался. В этот момент я слышал, как хрустело все тело. Один раз даже вышел и долго не мог расходиться от того, что затекла нога. Кристина, видя мою походку, громко смеялась. Иной раз мы с ней начинали играть в догонялки вокруг автобуса. Наемники лениво смотрели в нашу сторону и о чем-то переговаривались друг с другом. Мы с Кристиной ни на кого не обращали внимания, просто бегали и резвились.

Вообще, не похоже было, что Кристину эта поездка как-то утомляет. Она резвилась, не умолкала и с наслаждением слушала все мои истории, облокачиваясь на мое плечо. А потом она засыпала, сложив ноги в колени, а голову кладя мне на ноги. Я же спал мало в эти дни и обо многом думал. О Джоне, о своей жене и о Лауре. Почему я тогда ушел от нее? Чего я испугался? Может, того, что могу Лауру полюбить сильнее своей жены и сильнее Кристины? Так это невозможно… Я бы хотел вернуться к ней, да боюсь, она меня даже на порог не пустит. Ну вот, опять я чего-то боюсь. Боялся остаться и боюсь вернуться. Да в моей дочери решительности и мужества больше, получается. Ох, как же я хочу скорее добраться до этого «Рая». Не ради себя, ради нее. Я хочу, чтобы боли и разочарований в ее жизни было гораздо меньше, чем в моей.

Ранним утром автобус сделал очередную остановку. Это было не маленькое поселение, а целый город – Старый Львов. В сам город наш конвой пускать не стали. Я вышел и от увиденного побежали мурашки по спине. Повсюду грязь, слякоть и жуткая вонь. А среди этого пулеметные вышки, окопы, колючая проволока, все, как солдаты, одеты в одну темно-зеленую форму, у всех одинаковые автоматы в руках, а некоторые из них и вовсе в масках. Они маршировали, стояли по стойке смирно и внимательно холодным взглядом смотрели по сторонам. Вдалеке я увидел по пояс раздетого мужчину, которого ставят к стенке и наставляют на него винтовки. Подъехавший грузовик тут же загородил мне часть обзора, но через мгновения раздались выстрелы. А из грузовика тем временем еще повыпрыгивали люди в темно-зеленой форме и в масках. На фоне серого все это зрелище выглядело жутко и устрашающе. Хорошо, что Кристина в этот момент спала и не увидела всего этого.

– Здесь делать нечего! – кто-то крикнул из одной машины из нашего конвоя.

Мы все тут же погрузились и отправились дальше. Люди в автобусе тут же начали переговариваться о том, что случилось и почему наш конвой не пустили в Старый Львов. Одни говорили, что в городе военное положение, что город с кем-то воюет и готовится к бою. Другие утверждали, что в Старом Львове произошла смена власти и установление диктатуры. Третьи возмущались, что Старый Львов просто перестал сотрудничать с западными торговцами, поэтому нас и не пустили. Были и самые бредовые идеи, и какие-то логичные. Мне было наплевать. Единственное, что мне пришло в голову и чего я действительно испугался, что этот Рай может оказаться таким же местом, куда не пустят.

– Пап, а дядя Джон приедет туда, куда мы направляемся? – спросила Кристина, когда мы отъехали уже на приличное расстояние.

Она посмотрела на меня каким-то жалобным взглядом, словно хотела, чтобы я ее успокоил и сказал, что дядя Джон уже ждет нас в том месте, куда мы направляемся.

– Понимаешь, принцесса, – замешкался я, – мы и дядя Джон пошли разными дорогами. Когда-нибудь мы еще увидимся. Когда-нибудь…

Мне стало тяжело говорить, словно какой-то ком в горле мешал.

– Мы едем в Страну чудес? – продолжала Кристина.

– Да, милая. Именно туда мы и направляемся. Тебе там понравится. Вот увидишь.

Кристина о чем-то задумала и легла на бок, положив голову мне на колени. Я проводил рукой по ее шелковистым волосам и шепотом напевал колыбельную мелодию. Почему-то я резко вспомнил ту песню, которую мне пела мама перед сном. Свою маму я смутно помню, а вот колыбельную песню забыть не могу. У меня по лицу потекли слезы. Я их тут же вытирал и пытался спокойно дышать. Так мы проехали довольно долго.

Наш конвой остановился ненадолго, в автобус зашли двое парней лет двадцати. С виду они показались мне веселыми и довольно неплохими ребятами. Крепкие телосложением с улыбками на лицах, они шли, о чем-то перешучиваясь и осматривая весь автобус. Найдя свободное место лишь рядом со мной, они уселись на него и вежливо поздоровались.

– Добрый вечер.

Я в ответ кивнул головой. Конвой тронулся дальше. Они общались друг с другом на непонятном мне языке. Потом один из них повернулся ко мне и с улыбкой произнес:

– Вы с Запада едете? – эту фразу я понял.

– Да, – тихо ответил я, стараясь не разбудить Кристину.

– Милая у вас девочка, – так же тихо и деликатно заговорил со мной этот парень. – Как ее зовут?

– Кристина.

– Красивое имя…

Я повернулся и лучше рассмотрел этих двух парней. Тот, что общался со мной, был длинноволосым, кареглазым и очень улыбчивым. Второй, наоборот, коротко стриженным, с щетиной, со смуглой кожей. Еще на что я обратил внимание, так это на их одежду. Из-под коричневой куртки виднелась полосатая бело-голубая майка.

– Меня Виталий зовут, – продолжил беседу длинноволосый парень. – Это Игорь, – показал он на своего друга.

– Я Алекс, – представился я.

Мы пожали друг другу руки.

– Алекс – это Александр? – с интересом спросил меня Виталий.

– Нет. Алекс – это Алекс.

– Признаться, не думал, что такие имена бывают. Вы откуда вообще?

Я вздохнул, пытаясь вспомнить, откуда я родом. Кристина родилась в окрестностях Старого Марселя. А я… не помню, где родился я. Признаться, не помню я, и когда родился.

– Мы с Запада, – подумав, ответил я.

– В наших краях не были еще?

– Нет.

– Вам тут понравится. Правда, война тут сейчас идет. А так все очень здорово.

– Какая война? – удивился я.

– Сложно сказать. Одни называют себя дружиной Перуна и ратуют, что наше спасение в возрождении корней, другие называют себя Анклав Войцеха. Эти просто за какую-то диктатуру великого Войцеха. С юга вообще орды турков прут. В общем, нехорошие нынче времена тут наступили. Смутные времена, – Виталий отвернулся от меня, его взгляд оказался направлен в никуда. – Вот она наша расплата. Старого мира больше не существует. А в новом мы разрываем друг друга на части не понятно за что… Расплата за наши грехи. Смутные времена всегда были наказанием.